Игоря.
— Я оставил их секретарю, — раздельно произнёс он. — Что-то случилось с замком, и он стал плохо отпираться. Я попросил исправить.
— Не с замком что-то случилось, а с ключом, — холодно возразил Игорь. — Потому что этим ключом вы отперли ящик в столе Лучинина, и ключ прогнулся, кроме того, у него отломился один уступ в бородке. Замок не сразу открылся, вы повредили и его, и свой ключ. Вот акт трассологической экспертизы, — Игорь указал на бумагу, которую только что принёс Долин. — Зачем вы это сделали? Зачем вы брали у секретаря заводской штамп? Вот её показания, — он достал из папки ещё одну бумагу и протянул её Ревенко. — Можете ознакомиться.
— Я уже сказал, — медленно ответил тот, отстраняя бумагу. — Я не буду подписывать ваш протокол. И ни буду больше отвечать на вопросы.
— Все это уже не обязательно, — ответил Игорь. — Картина и так ясна: Я вам даже скажу, за что вы ненавидели Лучинина. Он был ярче и талантливее вас. Вы ему завидовали. Он стал директором завода. А ведь до него директором завода были вы. Наконец, его, а не вас полюбила Филатова…
— Я требую!.. — повелительно крикнул вдруг Ревенко. — Требую не вмешиваться в это!.. Это личное!.. Это… это подлость, наконец!
— И вы говорите о подлости? — удивлённо переспросил Игорь. — Вы?.. Зачем вы преследовали Филатову? Зачем вы приходили к жене Лучинина? Зачем звонили ей, подбрасывали письма? Как это все называется, я вас спрашиваю?
Кровь снова прилила к толстому лицу Ревенко, он уже не мог справиться с охватившей его яростью. С треском стукнув по столу кулаком и при этом снова уронив портфель, он закричал:
— А я говорю, не вмешивайтесь!.. Это вас не касается, понятно вам?! Вы — чинуша, бездушная машина! Вы знаете, что такое любовь?! Вы можете всем для неё пожертвовать?! Всем, что есть в жизни?! А я могу! Могу! И я её люблю! Можете меня убить! Пожалуйста! А я её буду любить и там, там!..
Такая ярость, такая страсть звучала в его срывающемся голосе, что Игорь даже содрогнулся при одной только мысли, что этот человек может натворить ради своей любви.
— Но вы же ей, кроме горя, ничего не принесли, — тихо сказал он.
— Это и моё горе! Это наше с ней горе! — Ревенко навалился животом на стол и продолжал судорожно стучать кулаком. — И не вмешивайтесь в него! Это наше горе! Это наша любовь!
— Ну, хватит, — строго проговорил Игорь и покачал головой, словно прогоняя охватившее его на миг оцепенение, — Хватит. Во имя любви нельзя совершать преступления.
— Можно! Все можно!..
— Ну так надо за них расплачиваться. Вы опутали Лучинина ложью и клеветой. Вы довели его до самоубийства, если хотите знать! Вот постановление прокурора. Вы арестованы, Ревенко.
— Провокация!.. — вскочив, закричал тот. — Провокация! Нарушение законности! Вы ответите!..
Невысокая, толстая фигура его со сжатыми кулаками заметалась по кабинету. Глядя на его пылающее, налитое кровью лицо, на растрёпанные светлые волосы, прилипшие ко лбу, на побелевшие от ярости глаза, Игорь на секунду подумал, что Ревенко помешался.
— Провокация! — уже хрипло продолжал кричать Ревенко и вдруг кинулся к двери.
Но тут на его пути встал Раскатов.
— Назад! — угрожающе проговорил он.
Когда Ревенко, наконец, увели, Игорь откинулся на спинку кресла.
Зазвонил телефон. Игорь вяло снял трубку, но тут же мгновенно забыл о своей усталости: он узнал голос Томилина.
— Завтра утром приедем. Лосев в порядке, — сказал Томилин. — Как у тебя?
Игорь коротко сообщил ему о закончившемся допросе.
Томилин молчал.
— Ты меня слышишь? — закричал Игорь.
— Слышу, — не сразу ответил Томилин. — Все так и не так, Булавкин заговорил…
ГЛАВА IX
БУЛАВКИН ЗАГОВОРИЛ
Утром к горотделу подъехал запылённый «газик».
Первым из него выскочил Виталий Лосев в надвинутой чуть не на самые глаза серой кепке, пиджак он закинул за спину и придерживал рукой. Вслед за Лосевым показался Томилин. Он не спеша выбрался из машины и подозвал стоявшего у дверей милиционера. Затем он тоже направился в горотдел.
Дежурный, вскочив, радостно пожимал руки приехавшим. А по лестнице уже скакал им навстречу Игорь. Он обнял Виталия.
— Ну, в огне не горим, в воде не тонем?
— Точно, — ответил Виталий. — Пошли скорей, вагон новостей.
В это время из «газика» милиционер вывел озирающегося Антона Анашина.
Зайдя в кабинет, Виталий плотно прикрыл дверь и, обернувшись к Игорю, взволнованно сказал:
— Так вот, Булавкин вспомнил последние слова Лучинина, в тот самый день, перед гибелью. «Я, Серёга, ещё подерусь. Я им не христосик. Меня так просто не закопаешь». Вот это Сергей и хотел нам сообщить.
Когда Игорь волновался, он, в противоположность Виталию, становился немногословным и резким. И сейчас он отрывисто и резко бросил, усаживаясь за стол:
— Говори по порядку. Что случилось с Булавкиным? И садись, не скачи, ради бога.
Такой тон всегда задевал Виталия, и он начинал говорить подчёркнуто холодно и официально.
— Пожалуйста, товарищ капитан, могу и сесть. Могу и по порядку.
Он опустился на диван, возле Томилина и, взяв у него из рук тоненькую канцелярскую папку, развязал тесёмки.
— Вот показания Булавкина, — сдержанно сказал он. — События, по его словам, развивались следующим образом. Булавкин собирался прийти к нам вечером двадцать второго числа. А наутро должен был ехать в командировку на Чеховский завод и пригнать оттуда грузовую машину со строительными панелями. Их водитель заболел. Но в тот вечер, как раз когда он уже собирался идти к нам, его на улице, у самого дома, встретил Носов и передал приказ Ревенко ехать на завод немедленно. Носов передал ему и командировку и деньги, сказал, что дело очень спешное, поэтому ехать надо на машине вместе с рабочим Анашиным. Машина уже ждёт около дома Анашина, на Речной улице. Булав-кин — человек дисциплинированный. Он, правда, удивился, что Носов без него взял машину, но ехать не отказался. И они отправились на Речную. Там Булавкин обратил внимание, что машина почему-то стояла не на улице, а во дворе, но не придал этому значения. А потом, когда они проехали Пожарово, Анашин неожиданно на него напал. Дальше мы все уже знаем сами. Вот показания. Можете ознакомиться, товарищ капитан.
Виталий встал и положил бумаги на стол перед Игорем. Он был демонстративно официален.
Игорь усмехнулся.
— Ладно, перестань дурака валять. Булавкин не сказал, почему Анашин на него напал? Может, они поссорились в дороге?
— Он сам не понимает. Никакой ссоры не было. И вообще, они почти не знали друг друга.
— Та-ак. Интересное кино получается…
— Но пока, — начал было Виталий, все ещё не остыв от обиды, — надо немедленно…
Его прервал телефонный звонок. Дежурный доложил:
— К вам девушка, товарищ капитан.
Через несколько минут в дверь постучали.
На пороге появилась худенькая девушка с копной золотистых волос, схваченных голубой ленточкой, в
