В число учеников входил не только зилот, но и мытарь, чье занятие, по понятиям его современников, было воплощением и символом пособничества Риму. Сам Иисус отверг меч (Ин. 18:11; Мф. 26:50 и дал.). Как преступление Иисусу пытались вменить противопоставление Себя кесарю, но это был только повод, а причиной были Его утверждения о Собственном Божественном происхождении, что для евреев звучало как страшное богохульство. Политические мотивы в разбирательстве над Иисусом служили для еврейских лидеров всего лишь языком, с помощью которого можно было убедить Пилата наказать Иисуса. Но если и искать в учении Иисуса революционные штрихи, то разве что в стратегии «непротивления злу насилием» (ср.: Мф. 5:39; 26:52). Он учил любви и прощению и стал их воплощением (Мф. 5:44), Он провозглашал благословения на миротворцев (Мф. 5:9). Его искушение в пустыне можно понимать как отказ от выбора, который, вероятно, сделал бы зилот (Лк. 4:5 и дал.). Его Царство, как Он сказал Пилату, не от мира сего; и после, на кресте, Иисус не опустился до призывов к вооруженной борьбе или мести, но лишь ободрял Своих учеников (18:36).
Если в Евангелии нет материала, прямо призывающего к революционной деятельности, то это не значит, что с нашей стороны, со стороны христиан, будет оправдано социальное и политическое безразличие к различным формам несправедливости во многих точках планеты, где человеческая жизнь ни во что не ставится. Те ученики Иисуса, которых «съедает ревность» по Богу в этом мире, всегда будут готовы прийти на помощь людям, угнетаемым тоталитарными режимами (как правыми, так и левыми), прийти туда, где царят произвол и расовая дискриминация, где влачат свое жалкое существование безработные, сироты и другие группы людей, оказавшиеся за чертой бедности. Последователи Христа стремятся спасти тех, кто стал жертвой физических и моральных издевательств, тех, кого еще можно спасти. Но и христиане неожиданно для себя могут оказаться марионетками в социальных и политических играх, которые часто ведутся под прикрытием помощи семьям нуждающихся. Поэтому, чтобы вести образ жизни последователя Христа, нужно обладать личной добродетелью, созвучной, как и в истории с очищением храма, мотиву, исходящему от великой славы Божьей.
В этом месте своего Евангелия Иоанн добавляет интереснейший штрих к портрету Иисуса: Он
«Это моя дилемма. Я — пыль и прах, бренный, своенравный набор решений и поступков, известных заранее; кокон, стянутый страхами и плененный потребностями; а по сути — прах, который в прах и возвратится.
Но есть еще нечто во мне. Да, я прах, но исполненный беспокойства. Прах, который мечтает. Прах, живущий в предчувствии преображения в преизбытке славы, преображения как наследия, приготовленного для меня судьбой в день „оный'. Такова моя жизнь, раздираемая между прахом и славой, между слабостью и преображением. Я воюю сам с собой, раздраженный загадкой, раздираемый этой двойственностью»[68].
Подобные рассуждения и цитаты не преследуют цели как–то умалить достижения современной антропологии. По утверждению Иоанна, Иисус знал, что именно в нас требует внимания и признания. Что говорил Иисус о человеческой личности? Можно вспомнить, по крайней мере, два базовых утверждения. Во–первых, мы морально испорчены. Из–за этого мы ненадежны для Бога, поэтому Христос
Во–вторых, Иисус учил, что мы, тем не менее, представляем для Бога определенную ценность. То, что сделал Иисус в храме, было мотивировано не только ревностью о славе Отца, но также глубокой заинтересованностью в Его народе и возрождении поклонения этого народа. Это та «заинтересованность», которая в Его воскресшем теле привела к новому поклонению, которым Он предварил вечность, когда храмом для поклонения будет Господь и Агнец (Отк. 21:22; 22:6).
В гл. 2 Иоанном записаны два события, которые показывают положение Иисуса по отношению к религиозному наследию Израиля: Он олицетворяет Собой вино Царства Божьего, которое дано теперь вместо воды иудаизма, а также, распятый и воскресший, упраздняет старый порядок и определяет новый характер отношений с Богом и поклонения Ему. Следующий подраздел содержит описание первой из продолжительных бесед Иисуса. Он разговаривает с одним их видных учителей Израиля, объясняя ему радикальную природу Царства, на которое Он, Иисус, коронован. Гл. 2 заканчивается разоблачением «веры», основанной только на чудесных знамениях (2:22 и дал.). И Никодима можно рассматривать как представителя такой «веры» (о значении, которое придает
Никодим (как человек, имеющий отношение к религии) был не просто верующим, но членом синедриона, фарисеем (и ревнителем закона и чистоты религии [1]), к тому же известным в Израиле учителем (10). Может быть, днем у него не нашлось времени для разговора с Иисусом и поэтому он пришел ночью (2)? Хотя, вероятнее всего, в его поступке присутствовал элемент хитрости, поскольку один из ведущих религиозных лидеров Израиля смотрелся бы в обществе Иисуса несколько странно (по общепринятым понятиям). Несмотря на это, Никодим говорит с долей сердечности и теплоты (напр., он называет Иисуса «Равви», тогда как на тот момент Иисус не был официально признан как Учитель), хотя в его речи слышны и покровительственные нотки (см.:
Точная характеристика Никодима, раскрывающая его духовную нужду, видна в ответе Иисуса: …
Как посвященный и хорошо наученный еврей, Никодим знал, что приход Царства Божьего произойдет в конце истории. Благодаря проповеди и служению Иисуса, совершенной неожиданностью для евреев (таких, как Никодим) стала истина, что момент прихода Царства Мессии (вечной жизни)
