– Я просто хотел помочь вам выбрать доброго скакуна. Едете на территорию криков?
– Да. По милости полиции Оклахома-Сити и Джона Эверса.
– Если узнаете что-нибудь о взрывнике, то поездка окажется не напрасной.
– А если ничего не узнаю?
– Кто не рискует, тот, как говорится, не обретает.
Конкэннон взял серого коня и помог конюху оседлать его.
– Боун, не забудьте присмотреть за миссис Аллард, ладно?
– Не забуду. Речь идет о чем-то конкретном?
«О двух типах, которые, возможно, ограбили поезд», – подумал Конкэннон, но ничего не сказал.
– Вы что-то от меня скрываете, Конкэннон? – спросил Боун равнодушным тоном.
– Да нет…
Вопреки своей привычке сержант не стал допытываться и просто пожал плечами.
– Так что поговорите с Майером. Если кто-то и может дать сведения о Эйбе Миллере, то только он…
На Бродвее Конкэннон повернул на север, проехал мимо свежих газонов и красивых домов по зажиточному кварталу Оклахома-Сити. Вскоре он выехал из города и по диагонали пересек широкий северный склон долины Канадской реки. К концу дня он добрался до северной излучины реки и оказался на земле криков.
Осень окрасила невысокие холмы в рыжеватый цвет. Желтые листья платанов блестели на солнце. В оврагах ярко краснели каучуковые деревья. Конкэннон удивлялся чистоте воздуха и прозрачности воды, но мысли его занимало совсем другое…
В его памяти то и дело возникало грязное лицо мертвого сутенера и очертания тела Мэгги Слаттер под простыней. На ее месте могла оказаться Атена… Он вспотел, одежда начала прилипать к телу.
Здравый смысл подсказывал ему, что он поступает правильно, разыскивая Миллера. Мнения многих людей сходились в одном: взрывник мог дать разгадку ограбления. Однако Конкэннона это не очень радовало: ведь он оставил Атену Аллард в одном городе с двумя типами, на совести которых уже было два убийства…
Он прикинул, что до Дип-Форк остается еще полдня пути. Боун оценил расстояние слишком оптимистично… Перехвалил сержант и серого мерина: тот оказался не в меру худым, и от тряски у Конкэннона ломило спину.
Вдали он заметил ряд деревьев, указывавших на близость реки или ручья. Он направил мерина туда и поехал между двумя зеленеющими горбами, нарушавшими гармонию коричневой долины. Внезапно мерин как-то странно подпрыгнул и упал; только в это мгновение до Конкэннона донесся звук выстрела. Пока животное заваливалось набок, он отчаянно пытался высвободить ноги из стремян, горько сожалея о том, что не взял с собой ружья.
Мерин фыркнул, заржал, замолотил копытами по воздуху, роняя изо рта на траву кровавую пену. Конкэннон упал чуть дальше и покатился по камням, не замечая боли. Шляпа его слетела, и он инстинктивно подобрал ее, но в следующее мгновение пуля вырвала шляпу из рук. Он откатился подальше от коня. Его тяжелый револьвер продолжал находиться в кобуре, но он не стал вынимать его: стрелявшие были от него метров за двести, и револьвер ничем не мог ему помочь.
То, что стрелявших было двое, он сообразил, пока летел с седла на землю. Каждый из них стрелял с одного из холмов по краям дороги. «Вот они и пришли закончить дело, которое начали в том переулке», – спокойно подумал он.
Эти мысли мелькали в его голове, как молнии, и словно не имели никакого отношения к далеким ружейным хлопкам и злобному свисту пуль.
Дернувшись еще несколько раз, мерин застыл; Конкэннон начал зигзагами удаляться от него. Он стремился побыстрее уйти с открытого места, где лежало животное, уйти от пуль, летящих с этих проклятых холмов…
Спустя десять секунд после падения он был уже среди шумных колючих кустов. Вслед ему один за другим раздавались беспорядочные выстрелы: нападавшие в бешенстве пытались исправить первые промахи. Стоило кому-нибудь из них поглубже вздохнуть и поаккуратнее прицелиться – и Конкэннону пришел бы конец.
Он выполз из кустов за миг до того, как они затрещали от пуль, скользнул за большой камень и замер, прислушиваясь и тяжело дыша. Выстрелы смолкли, и над холмами воцарилась тишина.
Единственным утешением для Конкэннона могло служить то, что он был еще жив. Однако стрелявшие должны были к этому времени успокоиться и выработать новый план. И хотя убить тренированного полицейского было сложнее, чем сутенера или проститутку со Второй улицы, им было вполне под силу справиться с этой задачей. Достаточно было дождаться, пока Конкэннон появится в поле зрения.
Вот только ждать им оставалось недолго: солнце приближалось к линии горизонта.
Конкэннон припал к земле, подобно ящерице. Камень, за которым он лежал, находился у подножья западного холма, который уже скрылся в тени. Стрелок был где-то там, наверху, но Конкэннон не мог его видеть. Холм на другой стороне долины был покрыт травой, кустами, на нем были нагромождения камней, и второго стрелка Конкэннон тоже не мог разглядеть. Но он там был: об этом красноречиво говорили две дыры в рукаве его пиджака.
Он присмотрелся к этим дырам повнимательнее. Пуля прошила рукав чуть повыше локтя и вышла с другой стороны, не задев руку. Ему повезло: он вполне мог сейчас скрипеть зубами от боли и поливать землю кровью из покалеченной руки. И поскольку он разбирался в азартных играх, это необычайное везение беспокоило его.
Он услышал, что человек, находившийся на ближнем холме, начал осторожно приближаться. На дальнем никто не подавал признаков жизни. Впрочем, это было неважно: даже если бы сидевший там
