наиболее влиятельных членов совета! Вы представляете, в какое положение вы меня ставите? Два дня и одну ночь я провел в поезде и надеюсь, что прибыл как раз вовремя, чтобы спасти вас от припадка безумия.
– Садись, мистер Эверс, – сказал Конкэннон. – Мне казалось, что в своей телеграмме я все как следует объяснил. Я подаю в отставку, вот и все.
– Не хочу я садиться! – взревел инспектор.
Он возмущенно посмотрел на конец своей сигары. В гневе он выкурил ее слишком быстро, и пятнистая обертка начала завиваться. Сделав над собой значительное усилие, Эверс взял себя в руки.
– Хорошо, Конкэннон. Расскажите мне все с самого начала.
– Рассказывать придется недолго. Меня избили ногами. По моей вине погибли два человека. Еще двоих убил я сам. Видимо, я становлюсь слишком старым для этой работы.
– Ничего подобного! – проворчал Эверс. – Единственная специальность, которой вы владеете – это розыск, и вы никогда не будете делать ничего другого. Что вы обнаружили в Дип-Форк?
Конкэннон подробно рассказал о своих злоключениях. Эверс задумчиво слушал, дуя на кончик своей сигары, которая все же погасла, несмотря на его старания. Тогда он положил ее на черный дубовый комод и забыл о ней навсегда.
– Иногда я думаю над тем, существовал ли в действительности этот Миллер, – медленно сказал он.
– Существовал. Это могут подтвердить многие женщины.
– Где же он в таком случае? Все это неприятное дело вертится вокруг него. Но от него нам не больше пользы, чем если бы он был уже мертв и похоронен.
«Мертв и похоронен!» Конкэннон печально улыбнулся.
– Найдите его, – недовольно сказал Эверс – Найдите и доведите дело до конца. Члены совета уже теряют терпение.
Конкэннон с сожалением покачал головой. Голос Эверса сразу сделался стальным:
– Если вы бросите это дело, я позабочусь о том, чтобы вы больше не получили ни одного задания на железной дороге и где-либо вообще.
– Очень жаль, но мне придется пойти на этот риск.
Инспектор обратился к своему многолетнему опыту и спросил наугад:
– Может быть, дело в этой женщине? Вдова Аллард смогла уговорить вас прекратить расследование?
Он с интересом отметил, что лицо Конкэннона помрачнело.
– Вы понимаете, что она и ее муж могли оказаться замешанными в это дело? И что она, возможно, пытается отстранить вас с тем, чтобы завладеть деньгами и вести жизнь богатой вдовы?
– В два часа у меня поезд на Канзас-Сити, – угрюмо сказал Конкэннон. – Жаль, что ничего не вышло. Мне нравилось работать на компанию.
– Больше вы на нее работать не будете, – пообещал ему Эверс.
Конкэннон вышел из отеля с чемоданом в руке и оказался лицом к лицу с сержантом Боуном, который поджидал его на тротуаре.
– Я видел, как к вам поднимался Джон Эверс. Что ему было нужно?
– То же, что и вам. Деньги.
Увидев Конкэннона с вещами, кучер одного из фиакров остановился у тротуара.
– Отвезите вещи на вокзал, – сказал Конкэннон. – Я заберу их позже.
Он направился на Гранд-Авеню. Боун пошел за ним.
– Какой у вас поезд?
– Двухчасовый. На Канзас-Сити.
Сержант улыбнулся:
– Честно говоря, я все время думал, что вас придется убрать. Даже после вашего разговора со старым другом. Однако вы, похоже, действительно решили убраться отсюда. Не могу сказать, что буду очень об этом сожалеть.
Он улыбнулся своей всегдашней волчьей улыбкой.
– А знаете, Конкэннон, в вас что-то есть. И мне не было бы очень приятно убивать вас.
– Спасибо, – мрачно сказал Конкэннон.
Боун шагал с ним рядом, то и дело поправляя тяжелый «Кольт» в заднем кармане.
– Удовлетворите мое любопытство: что вам такого сказал Аллард, чтобы уговорить вас бросить дело?
Конкэннон молча смотрел перед собой. Боун пожал плечами.
– Что ж, как хотите. Не буду настаивать.
Перейдя через Гранд-Авеню, они направились к Робинсон-стрит. Сержант словно тисками сжал руку Конкэннона, и они остановились посреди тротуара. Из веселого любезного увальня, каким он был минуту назад, Боун превратился вдруг в отчаянного типа, готового на все ради заветных ста тысяч долларов.
