– Зажигай.
Конкэннон едва нашел лампу, висевшую у двери, чиркнул спичкой и увидел, что Рэй сидит на кровати с бледным как воск лицом. Рядом с ним на одеяле лежал «Кольт».
Конкэннон зажег лампу, прикрутил фитиль и повернулся. Несколько секунд они смотрели друг на друга, затем Рэй медленно лег на одеяло.
– Ты пришел не один, верно?
– Да. Там, на улице, – Джон Эверс и двое полицейских.
Аллард, казалось, не был удивлен. Он слишком ослабел, чтобы выражать какие-либо чувства.
– Как тебе удалось прийти сюда тайком от Боуна?
– Боун погиб.
Аллард снова остался почти равнодушным. Изредка кивая головой, он выслушал весь рассказ Конкэннона, не перебивая.
– Боун не многого стоил, – сказал он наконец, – но жаль, что я его потерял. Кроме него, мне некому было помочь. – Он слабо улыбнулся. – Надо было мне позволить ему убить тебя, Маркус. Но теперь уже поздно. Ты сейчас передашь старого друга в руки правосудия. И забудешь тот день, когда Рэй Аллард спас тебе жизнь.
– У меня не было выбора, Рэй. Эверс обо всем догадался сам. Он уже подозревал, что Боун с тобой заодно, и ждал, пока сержант приведет его сюда.
– И все же главное – это то, что меня выдал друг.
– Эверс пригрозил сказать на суде, что ты и твоя жена были сообщниками. Ты бы это стерпел?
– Мое мнение никого не интересует.
Конкэннон начинал понимать, что пришел напрасно.
– Рэй, все это к лучшему. Не знаю, что решит суд, но если ты останешься здесь, то точно умрешь. Твоя рана гноится: это ясно по запаху в доме. Если тобой займется врач, то все может наладиться.
– Зачем лечить того, кого потом придется вешать?
– На здешней территории есть хорошие адвокаты. Если ты поможешь полиции, Эверс поддержит тебя. Скажи им, где деньги. Ведь тебе они уже ни к чему.
Глаза Рэя медленно прояснились. Он едва заметно улыбнулся, и Конкэннон почувствовал, что в его воспаленном мозгу созрело какое-то решение.
– Может быть, ты и прав, – вздохнул Аллард, сделав неопределенный жест рукой. – Что мне теперь с ними делать?
– В них, возможно, заключена разница между жизнью и смертью, – сказал Конкэннон.
– Ты помнишь, где мост? – медленно спросил Рэй, взвешивая каждое слово. – В километре от того места, где мы остановили поезд?
– Да, это место я знаю.
– Там они и лежат. Между шпалами и первой опорой. – Он засмеялся, казалось, из последних сил. – Ты удивился, что я все же сказал?
Конкэннон действительно удивился, но ответил:
– Что тебе еще оставалось?
– Теперь, когда ты получил то, что хотел, убирайся, – сказал раненый.
– Извини, Рэй.
– Убирайся.
«Вот как все кончается, – подумал Конкэннон. – После стольких лет дружбы, радостей, печалей, опасностей…»
– До скорого, Рэй, – сказал он и повернулся к двери.
Вдруг волосы на его затылке зашевелились от предчувствия опасности. Размышлять было некогда. Нужно было действовать мгновенно. Он отскочил от двери как раз перед тем, как от нее полетели щепки, отбитые пулей из «Кольта». Следующая секунда тянулась медленно, как в кошмарном сне, и Конкэннону врезалось в память искаженное гневом лицо Рэя, сидевшего на кровати и сжимавшего обеими руками «сорок пятый». Тогда Конкэннон понял, почему Рэй сказал ему, где деньги. Он не собирался выпускать детектива из дома живым.
Конкэннон почувствовал в своей руке рукоятку револьвера, хотя, как всегда, не заметил, как доставал его из кобуры. «Тридцать восьмой» издал оглушительный грохот. Конкэннон не сделал второго выстрела и лишь смотрел сквозь облако дыма в бледное искаженное лицо Рэя.
Негромко вздохнув, Рэй Аллард повалился на бок, глядя перед собой широко открытыми мертвыми глазами.
Дверь резко распахнулась, и на пороге появился Джон Эверс. За ним стояли полицейские. Эверс посмотрел на кровать.
– Идиот! – заорал он. – Кто мне теперь скажет, куда подевались деньги!
Угроза Марвина Боуна, обещавшего сводить Конкэннона на экскурсию в «Тополиную рощу», осуществилась самым непредвиденным образом. В течение целой недели раздраженные полицейские допрашивали его об обстоятельствах гибели Боуна. Испытание было не из приятных, но однажды тюремщик открыл дверь его камеры с любезной улыбкой.
