рассудительной осторожностью, справедливостью и обходительным вниманием к людям. Но главное, он, как и покойный Констанций Хлор, благоволил Христианам. Многие из них служили в войске Константина, составляли большинство при дворе. Надо сказать, что в IV веке Империя Римская, хоть и считалась еще языческой, на самом деле таковою не была. Если не половина, то по крайней мере огромное число её граждан уже исповедовали Христианство. В самой столице церковная партия имела вес.
Максенций знал это. Овладев Римом, он пытался вначале сделать вид, будто симпатизирует верующим в Христа. Однако скоро он сбросил маску благопристойности и показал себя откровенным тираном. Звероподобным не только внешне, но и по сути - алчным грабителем, гонителем Церкви. Во время его ненавистного правления стражники (преторианцы) бесчинствовали ужасно: избивали людей прямо на улицах, бросали в тюрьмы невинных, истязали исповедников веры. Состоятельным гражданам вменялось в обязанность «дарить» Императору деньги на его непомерное расточительство. Никто не был уверен в завтрашнем дне. Наконец, терпение римлян окончилось, и они тайно вступили в переговоры с другим августом. Умоляя Константина защитить город, сенаторы Рима изъявили готовность присягнуть ему как единовластному монарху. Константин внял их просьбам и двинул войска в Италию.
Не раз до того в Империи возникали гражданские войны. Корнеллий Сулла, Гней Помпей, Юлий Цезарь сражались с республиканцами, бились между собой. Октавиан, Антоний, Красс, целый ряд других полководцев боролись за верховенство в Риме в позднейшие времена. И все же такой войны, как теперь, еще не случалось. Не ради славы и добычи шли в поход крещеные воины Константина. Теперь они сражались за правое дело, и это их особенно воодушевляло. Против них выступали даже не италийцы. Максенций по большей части вербовал легионеров из варваров и африканских мавров. Его наемники защищали не родину, не свободу сограждан. Они служили за деньги, за право безнаказанно грабить побежденных. Только на сей раз эта возможность от них ускользала. Войска самозванца терпели сплошные неудачи, несмотря на численный перевес.
От Альпийских гор до низовьев Тибра галльская армия Константина прошла с боями необычайно быстро. За неделю до ноябрьских календ (начала месяца) освободители подступили к окраинам Рима. У селения Красные Камни, недалеко от Мульвийского моста через Тибр, они разбили военный лагерь и стали готовиться к встрече с главными силами противника, намного превосходившими их собственные.
Все у Максенция было превосходно. И людские резервы, и вооружение, и опытные военачальники. Не хватало лишь боевого духа, да самого императора во главе армии. Уклоняясь от участия в битвах, Максенций неизменно ссылался на предсказание оракула, что якобы он не победит Константина, если покинет Рим. На самом деле, как писал о нем историк Аврелий Виктор: «Максенций был... настолько труслив, не воинствен и погружен в бездействие, что когда в Италии уже пылала война и войско его было разбито под Вероной, он не изменил своего обычного образа жизни...». Будучи по натуре диким и бесчеловечным, Максенций отличался крайним суеверием. Ненавидя Христиан, этот фанатик оккультизма изо дня в день выслушивал советы всевозможных астрологов, прорицателей, одним словом, волхвов. А те своими баснями путали его настолько, что Максенций каждый раз сомневался, как поступить ему в нужный момент.
Горе воинам, когда полководец их нерешителен и труслив; все равно, что его нет вовсе. Старый Максимиан Геркулий таким не был. Коварный и кровожадный, он все же сам водил легионы в бой. Сын унаследовал от него жестокость, но мужества, даже в таком извращенном виде, не перенял. Обладая колоссальными средствами, Максенций предпочитал воевать, сидя дома. Свою и без того огромную армию он усилил свежими подкреплениями из Африки. И теперь, полагал он, полчища свирепых мавров сомнут немногочисленные полки Константина.
Конечно, у наступавших таких резервов не имелось. Воины Христиане готовились головы сложить за Государя, за братьев по вере. Это касалось их чести, исполнения заповеди любви к ближнему. Что же до победы в неравном бою, то на неё они смели надеяться лишь как на чудо. Но они надеялись! Не сомневались в помощи Божией. Вера рождает надежду, любовь её исполняет. Христиане молились неустанно, и сила их молитвы, их уверенность в победе передавались всем остальным, в том числе воинам-язычникам, коих в армии Константина насчитывалось немало. Да и сам император, хотя веры в Христа не имел, на идолов давно не полагался, а крещеных соратников своих любил и ценил. Он хорошо знал, каковы они в деле.
Когда-то отец его август Констанций Хлор, задумав испытать придворных, объявил, что уволит со службы всех, кто не откажется от веры в Иисуса Христа. Действительно, кое-кто, ради служебных выгод, отрекся, предпочел блага земные Царству Небесному. Остальные же, в большинстве своем верные Христиане, предпочли оставить службу при дворе. Вот их-то Государь и не отпустил: повысил, наградил, приблизил к себе. А малодушных отступников, наоборот, разжаловал и прогнал. «Как же, - сказал он, - царю положиться на своих служителей, если они не верны Богу».
Константин хорошо запомнил тот родительский урок. Потом, будучи сам императором, он взял за правило - доверять Христианам важнейшие посты. Жена и мать его к тому времени уже крестились. Посещали церковь и друзья Константина, вельможи из его свиты, тысячи воинов. Лишь самому ему чего-то еще не хватало. «Как это, - мнилось императору, - можно веровать в то, чего не видели глаза? Исповедовать непорочное зачатие Сына Божия, чудеса, Им сотворенные, Воскресение из мертвых? Как это, - думалось, - люди поклоняются Кресту, на котором в Риме распинают одних злодеев, да и то лишь из варваров и рабов?» Римские граждане, даже осужденные на смерть, не подвергаются столь позорной и мучительной казни. И все же... Христиане так свято веруют в Иисуса. Так смело и радостно за веру свою идут на смерть. Претерпевают нечеловеческие пытки, удивляя и ужасая палачей мужеством и сверхъестесственными чудесами. Язычники, после публичных казней страстотерпцев, толпами обращаются в Христианство, становятся сами мучениками и свидетелями истины. Гонителей же неизменно поражают Небесные кары. То слепота, то недуги страшные, гнойные язвы, внезапная смерть. Что бы ни говорили о Церкви её враги, благодать Божия на ней почивает. В этом, пожалуй точно, Константин не сомневался.
О чем размышлял он вечером накануне решающего сражения? Может, о том, чего стоят преходящие успехи людей: таланты, богатство, власть? Всё это зыбко, ненадежно, да и ничтожно, в сравнении с благом вечной жизни. Если Бог дарует человеку талант, то не спросит ли Он с одарённого, как тот распорядился своим сокровищем? И если победа, как утверждают Христиане, дается в награду за веру и правду, то не стоит ли тотчас же прибегнуть к их исполнению?
Константин устремился глазами вдаль, на тёмный небосвод... И вдруг!.. Высоко над горизонтом он увидел сияющий Крест и надпись: «Сим победишь!». Видение было столь впечатляющим, что император не заметил, как отовсюду к нему начали сбегаться воины. Стало быть, видел не он один. Обмана зрения нет. Только что же могло значить это знамение с неба? Позор и смерть, как считали язычники? Или, по толкованию Христиан, - Победу? Она ведь дается тому, кто полагает душу за друзей своих. Христиане - друзья. Крест Господень - животворящий образ Сына Божия, Свет лица Его, знаменующий Воскресение. «Сим победишь!» - говорило небо и возглашали приближенные. «Сим победишь! » - эхом проносилось по рядам воинов. Победа - тому, кто берет свой крест и следует за Царем Небесным. Да будет сие знамение - знамением земного царя!
Не верить происходящему было просто невозможно, хотя и верить тоже, казалось, трудно. Настала ночь, однако чудеса не окончились. Едва император сомкнул веки, как во сне ему явился Сам Иисус Христос. Благословляя Константина, Господь повелел ему изготовить знамя в виде креста и такие же знаки изобразить на щитах и шлемах соратников.
Утром, на воинской сходке Христиане растолковали полководцу его вещий сон. После чего, получив царское изволение, принялись за изготовление Крестовой Хоругви. К длинному позолоченному копью мастера прибили поперечину, а сверху, на конце копья, укрепили венок из золота и драгоценных камней с монограммой Имени Спасителя.
На поперечину повесили белую царскую ткань с драгоценными камнями, от которой при свете дня исходило сияние. Стрелы врагов, как потом оказалось, миновали её в самых жарких бивах. Вознося
