Мистраль.
Ему не хотелось говорить об Адели: любовное чувство к матери было так дорого его сердцу, что им невозможно было поделиться ни с кем.
— Значит, ты вырос двуязычным, — заметила Шанталь. — Теперь я понимаю, откуда у тебя этот деревенский акцент, когда ты говоришь по-французски. — Разговор ее явно забавлял.
— А я-то думал, что мой французский безупречен. — Он притворился обиженным.
— Ну, скажем, он почти безупречен, — снисходительно признала она.
— Увы, я не посещал аристократических коллежей, подобных тем, в которых ты провела свою юность.
— У меня о них сохранились самые мрачные воспоминания, — внезапно нахмурилась Шанталь.
— Ладно, будем считать, что мы поведали друг другу истории наших жизней, — подвел черту Мистраль.
— Прошлое мало что значит, меня больше волнует настоящее, — сказала она. — Пойдем, я провожу тебя в твою комнату.
Шанталь взяла его под руку и повела на второй этаж виллы, где были расположены комнаты для гостей. В комнате Мистраля были две застекленные до полу двустворчатые балконные двери с видом на бассейн, над которым с криками носились ласточки, иногда пикируя и касаясь крыльями воды, а затем вновь взмывая в небо, чтобы продолжить свой хаотичный полет до наступления темноты.
Мистраль прикрыл ставни, заслоняясь от последних лучей солнца, всегда вызывавших у него смутное ощущение беспокойства. Особенно не любил он осенние вечера, когда красота и смерть словно идут рука об руку. В Чезенатико, когда он был ребенком, Мистраль на закате уходил на берег моря, чтобы следить за полетом чаек. Вечернее небо так действовало на него, что он начинал плакать, свернувшись калачиком на песке и закрыв лицо руками.
Все началось в тот день, когда после ожесточенной и неравной (двое на одного) драки с мальчишками старше его годами он вынужден был спасаться бегством и убежал на пляж. Тут Мистраль как бы новыми глазами увидел море, поглотившее его отца Талемико, когда он был еще совсем маленьким. «Они пользуются тем, что у меня нет отца, он бы не дал меня в обиду», — думал он, утирая слезы. Ему отвечал лишь однообразный шум волн. В последних лучах заката они медленно катились к берегу и разбивались о прибрежный песок.
Шанталь подошла к нему и принялась нежно гладить его волосы и плечи.
— Ты что, играешь в «замри-умри-воскресни»? — спросила она, заметив его задумчивый вид.
— Я вспоминал далекие годы, — ответил Мистраль, обнимая ее.
— Давай попробуем, удобна ли эта кровать? — многозначительно предложила она.
— А мы не опоздаем к ужину? — У него не было настроения заниматься любовью.
— У нас еще есть несколько минут. И за этот краткий миг может случиться очень многое, — улыбнулась Шанталь и принялась расстегивать ему рубашку.
За столом Мистраль увидел и старую графиню Онфлер, grand-maman [41], как все ее называли. Она была не так уж стара, но почти совершенно глуха и обвиняла окружающих в том, что они шепчутся, чтобы не дать ей услышать, о чем разговор.
Мистраль чувствовал, что его терпят как чужеродное, хотя и безвредное на данный момент существо. Он был человеком без корней, без традиций, просто очередным капризом Шанталь. Ведя праздный светский разговор, члены семьи Онфлер пытались найти хоть какое-то оправдание присутствию среди них этого красивого парня без прошлого.
— Стало быть, вы участвуете в автомобильных гонках, — сказала grand-maman. Она очень мало ела, зато частенько прикладывалась к бокалу, которому зоркий официант не позволял пустеть. — В молодые годы я была знакома с одним итальянцем, он участвовал в «Милле Милья» [42]. Очаровательный молодой человек из очень знатной семьи. Граф Джованнино Лурани. Он ехал в паре с Джиджи Виллорези. Я даже припоминаю, что они ехали на «Мазерати», а впрочем, может быть, это была «Альфа-Ромео». Ее, кажется, сконструировал Марио Ревелли. Прошло столько лет, память иногда меня подводит. — На запястьях у старой графини звенели тяжелые золотые браслеты с подвесками. — А вы, э-э- э, как, вы говорите, ваша фамилия?
— Вернати, мадам. Мистраль Вернати, — ответил он, стараясь говорить громче.
— Что-то не припомню ни одного Вернати среди моих итальянских друзей, — скорбно вздохнула старая дама.
— Его мать француженка, — вмешалась ее невестка.
Шанталь заблаговременно снабдила мать нужными сведениями, но графиня дрожала при мысли, что рано или поздно ее свекровь вылезет с каким-нибудь бестактным вопросом.
— О, я нахожу это очаровательным, синьор Вернати. Откуда же родом ваши предки по материнской линии? — не унималась старуха.
Шанталь решила, что наступило время ретироваться.
— Мама, объясни ей сама, — сказала она, поспешно поднимаясь из-за стола. — Прошу нас извинить, бабушка. Мы и так уже припозднились, а нас еще ждут друзья в Бонье.
— Я все прекрасно понимаю. У вас, молодых, своя жизнь, вам надо веселиться. Но скажи мне только одно, радость моя. Ты неравнодушна к этому молодому человеку, или я ошибаюсь?
Граф смущенно закашлялся, графиня вся напряглась в ожидании ответа.
— Все гораздо серьезнее, grand-maman. Этот молодой человек похитил мое сердце, — вызывающе бросила Шанталь.
— Я так и поняла, я догадалась, — кивнула grand-maman, весьма довольная собой.
Когда они уже выходили из столовой, Мистраль услышал, как бабушка спросила:
— Какого он рода, этот юноша?
— Они ей скажут, что среднего, верно? — усмехнулся он.
— А вот и нет. Теперь, когда мама знает о моих намерениях в отношении тебя, она скажет бабушке, что ты из рода Плувенов, а grand-maman покачает головой, пожалуется, что стала забывать имена, и посетует на свою скверную память.
— Я себя чувствую полным идиотом, — признался Мистраль. — Но я не ожидал, что придется сдавать экзамен.
— А чего же ты ждал? В любом случае волноваться не стоит: тебе поставили проходной балл и перевели в следующий класс. Это я тебе гарантирую.
Не успели молодые люди выйти за дверь, как на ассамблее в столовой открылась общеполитическая дискуссия.
— Ну, что ты скажешь, Андрэ? — обратилась к мужу графиня. — Что нам ничего иного не остается, как сделать хорошую мину в надежде, что все закончится наилучшим образом, — сухо ответил граф.
— Ты думаешь, Шанталь решится выйти за него замуж? — ахнула его жена, не веря собственным ушам.
— По правде говоря, я молю бога, чтобы
— Прекратите шептаться! — возмутилась старая графиня. — Кто вызывает общественный интерес?
— Мы говорим о Мистрале Вернати, grand-maman, — объяснила графиня, повышая голос.
— Разумеется, он вызывает интерес! Особенно с эстетической точки зрения, — с кокетливой улыбкой вынесла свой приговор grand-maman.
— Моя мать, как всегда, верна себе, — заметил граф.
— Но все-таки, могу я узнать, что происходит? Женится он на ней или не женится? — продолжала расспрашивать старая графиня.
На несколько минут граф погрузился в размышления. Когда он наконец заговорил, вид его был мрачен:
— Женится. Шанталь красива, и она из хорошего дома. Такие козыри крыть нечем.
