— Ольга ничего не знала. Ни о нас с тобой, ни о том, что я могу… Словом…
— О том, что ты — дешевая шлюха, — не знала? Да, моя жена — святая простота! Где же ей было ума набраться? У репетиторов? На уроках французского? С папиных ручек на мои. Она мне даже ни разу не изменила. Дура!
— Грушин, Грушин, — покачала головой Инга. — Когда-нибудь тебе за все воздастся.
И в третий раз приложила палец к губам.
Из каминного зала вышел Сид. И посмотрел на пару невидящим взглядом. Потом, слегка пошатываясь, прошел мимо! И стал подниматься наверх, куда недавно ушла его жена.
— Это проходной двор какой-то! — с отчаянием сказала Инга. — Пойдем наконец наверх!
— Туда поднялись Сид и Прасковья.
— Тогда вниз!
— Там Борисюк с Темой.
— В каминный зал.
— Там Кира.
— Такой огромный дом, и некуда пойти!
— Здесь, на втором этаже, еще несколько комнат. Пойдем в спальню для гостей. Ее, кстати, приготовили для Темы. Заодно и освоишься.
— Грушин, ты невыносим! Как же я тебя ненавижу! — простонала Инга.
…В это время Сид поднялся на третий этаж. Теперь он прекрасно знал, что находится за двумя белыми дверями: супружеские спальни. И смело толкнулся в третью. Да, это был санузел. Огромных размеров комната с биде, душевой кабиной и нишей, в которой находилась ванна овальной формы, под мрамор и с джакузи.
— Живут же буржуи! — покачал головой Сид.
В огромном зеркале он увидел свое отражение и негромко заметил:
— Надо бы сходить за очками… — Потом крикнул: — Мать! Мать, ты где?
Кричать было бессмысленно, потому что спрятаться здесь было негде. Разве что за прозрачной занавеской, отделяющей нишу с овальной ванной. Но жены здесь не было, это Сид понял. Ох, мать!
Он с завистью огляделся. Эх, ему бы так устроиться! Грушин-то не промах! У них с матерью Прасковьей таких денег нет. Ванная комната в доме одна, сортиров, правда, парочка, но все ж не так! Не с размахом! И прислуги нет. Что Кира? Кира — печатная машинка. Приложение к матери. Почти бесплатное. Нет, какая же дрянь! Наркоманка!
И Сид невольно сжал кулаки. Потом, вздохнув еще разок с откровенным сожалением, вышел из мраморной комнаты. В коридоре задержался. Где же она? Ему надо срочно переговорить с женой.
— Эй, мать! — вновь негромко позвал Сид.
И тут заметил, что дверь в спальню Грушина чуть-чуть приоткрыта. Это его насторожило. Что у них тут, дом свиданий? Или мать тоже колется? Чего только не узнаешь! И Сид решительно толкнулся в спальню хозяина.
Прасковья Федоровна, стоящая перед зеркальным шкафом, от неожиданности вскрикнула. Потом перевела дух:
— Господи, Сид! Это ты…
— Мать, ты чего здесь? — и Сид нагнул голову, словно бык, увидевший красную тряпку.
— Да так. Просто… Даня там, с Ингой. Я подумала: здесь никого. Зайду.
— Зачем? — подозрительно спросил Сид.
— Так. Интересно. Знаешь, Даня, он такой… Необычный, одним словом. И… такой красивый мужчина!
— Сволочь он, — мрачно заметил Сид.
— Мне было интересно узнать: как он живет? Чем? Ты посмотри вокруг! Я ни разу здесь не была, у него в спальне. Это же так… Романтично! Да! Романтично! Грушин, оказывается, поклоняется мертвым!
— Я всегда говорил, что он псих, — все так же мрачно сказал Сид.
— Я видела у него в кабинете столик для пасьянсов. Аздесь…
— Написать? — вспомнил вдруг Сид. И его глаза опять налились кровью. Он пошел на Прасковью Федоровну.
Та, не отрываясь, смотрела на красивое лицо Вивьен Ли и не реагировала на приближение мужа. И вдруг рассеянно заметила:
— Кино… Да, кино! Тебя тоже когда-нибудь будут снимать для цветных календарей, для разворотов журналов, для плакатов… Жаль, что Даня забрал мобильный телефон. Я так жду звонка!
— Какого звонка?
Руки Сида невольно опустились.
— От продюсера.
И Прасковья Федоровна наконец обернулась. Ласково заметила:
— Тебе не надо снимать очки. Может, стоит обратиться к пластическому хирургу? Это ведь поправимо! Мэрлин Монро делала пластическую операцию. И этот актер… Как там его? Американец… Все делали. Я дам тебе деньги.
— Мать… Ты… ты человек! — с чувством сказал Сид.
— Все у тебя будет хорошо… — И Прасковья Федоровна притянула его к себе, провела рукой по волосам. — Я виновата перед тобой. Ах! Как виновата! Мальчик мой…
И она с чувством поцеловала Сида в лоб. Тот почувствовал себя беспомощным. И сдавленно сказал:
— Пойдем отсюда, мать.
— Да, конечно.
Прасковья Федоровна тихонько вздохнула. Какой необычный вечер! Время признаний, время искупления вины. Надо набраться мужества, и…
…Первыми в каминный зал вернулись Инга и Даниил Грушин. Молодая женщина выглядела разочарованной. Объяснения не получилось. В комнате для гостей они провели минут двадцать, и все без толку. Хозяин занял круговую оборону и беспрестанно язвил. Оскорблял ее. Инга заподозрила, что у Даниила есть какой-то план. Что он задумал, псих ненормальный?
Грушин же улыбался, улыбался без конца, только бы Инга ни о чем не догадалась! О! Как же он ненавидит ее! Эту дрянь! Она еще пытается договориться!
Не будет никаких переговоров. То время прошло.
— А где же все? — удивленно спросила Инга, задержавшись на пороге. Каминный зал был пуст.
— Осматривают местные достопримечательности. Я думаю, время подавать горячее, — мрачно пошутил Грушин. — Мясо в духовке. Не поможешь по старой памяти?
— Какое еще мясо? Думаешь, после того, что здесь сегодня случилось, кому-то кусок в горло полезет?
— Не суди по себе. В тебя только спиртное лезет без усилий. А у Темы при любых обстоятельствах отменный аппетит.
Они прошли к столу, и тут в каминном зале появился Сид в обнимку с Прасковьей Федоровной. Хозяин дома удивленно присвистнул. Грушину показалось, что он увидел привидение.
— Ба… Глазам своим не верю! Ну, Сидор! Ну, удивил!
— Заткнись, — огрызнулся тот.
Прасковья Федоровна удивленно посмотрела сначала на Даниила, потом на Сида. Ну и тон! И фамильярность! С каких это пор?
Последними в зале появились Валентин Борисюк и Артем Дмитриевич Реутов. Выглядели оба взволнованными до крайности.
