— Смерти или живота?
— Чести, — хрипел, задыхаясь, Федор. — Сам живота проси!
Никто из мальчишек не хотел сдаваться. И в другое время кормилец подождал бы, когда кончится борьба. Он был убежден, что такие единоборства очень полезны в воспитании настоящих мужей, так как дух и тело укрепляют. Но сегодня он не мог ждать.
— Полно, княжичи, — хлопнул кормилец в ладони.
Братья поднялись взъерошенные, раскрасневшиеся.
У Федора правая щека в крови, у обоих глаза горят воинственно, дышат княжичи тяжело, но каждому хочется знать: чья победа? Федор Данилович не зря кормильцем приставлен, знает, что сказать.
— Оба добрые мужи, — хвалит он искренне. — Чести и славы себе всегда сыщете. А сейчас велит вам ваш батюшка Ярослав Всеволодич к нему в сени[18] быть.
— А на што, Данилыч?
— Из Ростова Великого течец[19] прибег, вести важные.
Собраться княжичам недолго. Сапожки сафьяновые натянули, платья оправили, волосы гребнем раз-два причесали. И готовы.
Через шумный двор прошли за кормильцем к сеням, поднялись на высокое крыльцо.
В огромных сенях княжеских полумрак и прохлада. Длинный трапезный стол почти пуст. Только в конце его, там, где обычно князь сидит, кувшин с сытой — водой медовой да ковш.
Сам Ярослав Всеволодич у окна на лавке сидит. Подле два думца его, а чуть поодаль течец ростовский стоит, с ноги на ногу переминается.
Князь, хмуря черные брови, задумчиво в окно смотрит, но, по всему видно, ничего не замечает там, мысли его далеко витают.
— Княжичи здесь, Ярослав Всеволодич, — нарушил тишину кормилец и легонько подтолкнул мальчиков вперед.
— А-а, — встрепенулся Ярослав, увидев сынов, поманил к себе ласково. — Садитесь подле, чада мои.
Федора, как старшего сына, посадил по правую руку, Александра — слева. Младшего легко полуобнял.
— Это, чадуни, от сыновца[20] моего, Василька Константиновича, течец прибег. Хорошо внимайте ему, вести у него черные, но зело важные, — князь ростовцу головой кивнул: говори, мол.
— Ведомо тебе, светлый князь, что Мстислав Галицкий женат на княгине половецкой, — начал течец, не то спрашивая, не то напоминая.
— Ведомо, — недобро прищурился Ярослав, заподозрив в этих словах намек. Ведь и у него самого первая жена была из половчанок — внучка хана Кончака. Уж не думает ли этот милостник васильковский оскорбить князя? Ярослав испытующе жег течца недобрым взглядом черных глаз, пытаясь уловить в его лице хотя бы тень ухмылки.
— … И вот прибег к нему в Галич тесть Котян со своим двором, — продолжал рассказывать течец. — И сказал он зятю своему, Мстиславу Галицкому: «Приди оборони нас от татар [21], все они земли у нас отняли. Если не поможешь нам сегодня, то завтра они твою землю возьмут. Если они нас сегодня иссекут, то вас завтра». И стал просить Мстислав о помощи других князей русских, братьев своих. Долго думали князья в Киеве и решили: «Лучше встретить нам татар на чужой земле, чем на своей ждать». От нашей же Суздальской земли не было никого на том совете.
— Стало, не звал нас Мстислав, — перебил князь, почувствовав в тоне течца осуждение.
— Был зван великий князь Юрий Всеволодич, — тихо уронил течец.
— Брат мне о том не сказывал.
— Юрий Всеволодич ответить Киеву изволил, что на татар он идти сам не может, так как презирает их племя поганое.
Ярослав побледнел, сказал сухо:
— Князя судить не холопье дело — божье.
— Пресветлый князь, — испугался течец, — этого и в помыслах моих не было. Я сказываю то, что велено мне было моим князем Васильком Константиновичем.
Наступила гнетущая тишина. Князь осерчал неведомо отчего, течец был напуган его подозрительностью. Думцы, привыкшие говорить по знаку князя, помалкивали.
— А дале-то что? — вдруг спросил Александр, заерзав на лавке.
Ярослав ласково прижал к груди милую кудрявую головенку.
— Ах ты, чадуня моя.
А течцу кивнул милостиво: продолжай.
— Все три Мстислава — из Киева, Чернигова и Галича — свели свои полки. К старшим князьям присоединились младшие со своими дружинами: и Даниил, и Михаил, и Всеволод, и многие другие. Вся земля Русская поднялась противу татар.
— Ой ли, — покачал головой Ярослав, — так уж и вся?
Течец понял, что имел в виду князь.
— И от нашей земли был полк, пресветлый князь. И повел его мой господин Василько Константинович.
— Сам-то ходил ли?
— Кто? — не понял течец.
— Ты, спрашиваю, сам-то ходил?
— Я завсе под рукой у моего господина.
— Ин добро. Дале сказывай, — смягчился Ярослав.
— … Когда пришли русские полки к Днепру и увидели русских татары, то прислали к князьям своих послов. И сказали те князьям русским: «Вы пошли противу нас, послушав половцев. Но мы вашей земли не занимали, а пришли, посланные богом, на холопов своих, на поганых половцев. Возьмите с нами мир, а нам с вами войны нет. А если бегут к вам половцы, то вы бейте их и добро их берите себе. Они же много вам зла сотворили». Так сказали послы, но князья их не послушали. А взяли и перебили послов.
— Посекли? — вдруг удивился Федор. — За что?
— Посекли, княжич, посекли. Князья мнили, что послы, воротившись, скажут, как много русских идет, и татары, испугавшись, убегут и рати не примут.
— Этим бога и прогневили, — вздохнул Ярослав.
— … Дошли русские полки до Олешья, — продолжал течец, — и прислали татары вторых послов, и сказали они: «Если вы послушали половцев, и послов наших перебили, и идете против нас, то пусть рассудит нас бог». Этих послов князья не тронули, отпустили.
Княжичи переглянулись меж собой и вздохнули с облегчением. Заметив это, течец продолжал, старательно приближая интонацию голоса и строй речи к сказочному. Он понял, что главное в его рассказе — угодить княжичам, что для самого князя важно потихоньку, исподволь вводить сынов своих в заботы княжеские, в дела земли Русской.
— … И когда увидели князья, как победил Мстислав Галицкий татар, перешли через Днепр, и пошли на конях в поле Половецкое, и встретили там татар. Полки русские налетели, аки соколы, и победили их, и гнали в поле далеко. Взяли русские много скота, стада их. И оттуда шли еще восемь дней до реки Калки. По велению Мстислава Галицкого перешел Даниил с полками русскими и половецкими реку Калку и вскоре увидел полки татарские, и первым врезался семнадцатилетний Даниил в полки поганых[22].
— Пошто не сказываешь об усобице княжеской? — перебил Ярослав Всеволодич.
— Я мнил, светлый князь, что это токмо тебе ведать надобно, а им…
— Им, как и мне, ведать надобно.
Течец замялся, соображая, как начать о междоусобице. Книжичи подумали, что он забыл, на чем остановился.
— Даниил рубить поганых начал, — напомнил Федор.
— Нет, до этого Даниил сказал Мстиславу Галицкому, чтоб тот готовился и другим князьям передал.
