войсками. Все это привело к тому, что создавалась угроза выхода немцев в Закавказье.
Ставка Верховного Главнокомандования специальной директивой потребовала создания прочной обороны на перевалах. В директиве подробно и конкретно определялись пути и средства решения этой задачи.
— Штаб фронта принимает все меры для исправления допущенных ошибок, — угрюмо говорил Тюленев. — На помощь защитникам перевалов брошены свежие силы. Но положение, повторяю, крайне тяжелое. Вы хорошо знаете горы и, надеюсь, сможете помочь войскам.
Рокотов получил назначение в штаб третьего стрелкового корпуса, который располагался в Сухуми. Степан обрадовался предстоящей поездке. Он надеялся увидеться там с Ольгой, Борисом. Ведь генерал армии ясно сказал, что всех альпинистов с других фронтов отзывают на Кавказ.
…До Сухуми Степан ехал поездом. Паровоз некоторое время тащил состав вдоль мутной Куры. Справа осталась древняя столица Грузии — Мцхета.
Миновав Самтредиа, поезд повернул на северо-запад и, пересекая многочисленные притоки Риони, пошел чуть под уклон, между горами и морем. За Очамчира слева по ходу поезда открылась безграничная даль Черного моря. Гладкие волны плавно накатывались на берег, точно лизали сероватую гальку пустынных пляжей. Справа в стороне Ткварчели виднелся Кодорский хребет. К востоку горы увеличивались гряда за грядой. И чем выше были они, тем меньше растительности на их вершинах, а еще дальше, к Главному хребту, на вершинах белел снег. Здесь же, внизу, почти к самому железнодорожному полотну подступали цитрусовые сады, деревья были усыпаны золотистыми мандаринами и лимонами. Иногда сады как бы разрезались скалистыми отрогами гор, покрытыми лесом, и тогда могучие деревья высоченной зеленой стеной нависали над поездом, а потом снова мелькали золотые сады. Созревшие плоды были особенно ярки под лучами безмятежного солнца. Но если присмотреться к этому мирному пейзажу, то можно заметить траншеи, окопы, противотанковые рвы. Траншеи петляют от берега моря и, уползая в сады, прячутся в буйной зелени.
В Сухуми Степан не без труда отыскал штаб корпуса. У железной решетчатой калитки часовой долго рассматривал предписание.
— Ты что, читать не умеешь? — спросил Степан, устав терпеливо ждать.
Парень, не поднимая головы, косо взглянул на Степана и опять уперся глазами в бумажку.
— Рокотов! — услыхал неожиданно Степан. К ограде шариком подкатился низкорослый широкоплечий сержант. — Степан! Здравствуй, Степан! Не узнаешь, да?
— Аршак! Петросян! — Степан шагнул к ограде и через решетку пожал сильную руку Аршака — старого знакомого, с которым до войны не раз ходили в горы.
Паренек-часовой с любопытством наблюдал эту встречу.
— Вот, Аршак, не пускает меня товарищ часовой.
— Э-э, послушай, орел молодой, это же друг мой, Степан Рокотов! — радостно кричал Петросян. — Альпинист! Понимаешь?
Парень неловко, еще непривычным жестом разгладил усы, вернул Степану предписание.
— Служба, браток, — смущенно проговорил он, открывая калитку.
— Очень даже здорово! — радовался Петросян. — Опять в одной связке пойдем.
— Ты давно здесь?
— Только сегодня приехал. В Северной группе был, под Моздоком. А ты?
— В штабе фронта, в Тбилиси. Ольги с Борисом не встречал здесь в корпусе?
— Не застал. Знаю, что дивизия генерала Севидова прошла вчера в горы.
— Дивизия Севидова? — удивился Степан.
— Да, куда-то к Клухорскому перевалу.
— К Клухорскому?! Неделю назад были на Кубани, а уже в горах!
Дежурный сообщил, что начальник штаба принять их сегодня не сможет: выехал в войска. Степану и Аршаку необходимо было явиться утром следующего дня: ожидалось прибытие новой группы альпинистов.
Друзья вспомнили о Сеиде Залиханове. У коменданта узнали, что госпиталь, в котором работает Залиханов, расположен в пяти километрах от города, в бывшем санатории шахтеров, и они отправились туда.
Ярко светило солнце, под легким бризом едва шевелились широкие листья пальм на приморской набережной. Улицы были пустынны и выглядели сиротливо. На окраине города в зеленых чащобах едва угадывались зенитные пулеметы, прожекторные установки и орудия береговой артиллерии. Берег словно ощетинился, готовый огнем встретить незваных гостей.
Санаторий «Горняк» друзья разыскали без особого труда. Сеид был на обходе, и смуглая щупленькая медицинская сестра провела их в ординаторскую, где стояло несколько топчанов, покрытых серыми солдатскими одеялами.
— Вот здесь и живет Сеид Чоккаевич, — сообщила девушка. — Подождите, пожалуйста. Только потише, — кивнула она в угол, где на топчане, накрыв лицо полотенцем, спал человек.
Но тот услышал шум, откинул полотенце и, увидев двух командиров, нехотя поднялся. На его петлицах было по шпале — знаки отличия военврача третьего ранга.
— Ты почему меня не разбудила, Нина? — строго спросил военврач и постучал пальцем по будильнику. — Этот механизм молчит как рыба.
— Вы можете спать еще пятнадцать минут, Арсен Айрапетович.
— Ну, ладно, ладно. — И обратился к пришедшим: — Вы к Сеиду Чоккаевичу? На что-нибудь жалуетесь? Я могу посмотреть.
— Мы друзья Залиханова, альпинисты.
— О, тогда хорошо. А я, уж извините, совсем отвык видеть здоровых и невредимых людей в военной форме. Располагайтесь, я его предупрежу.
Военврач открыл белый металлический шкаф и поставил на стол стеклянную бутыль в ивовой оплетке.
— Для такой встречи пригодится.
Оставшись одни, друзья стали рассматривать комнатку и легко определили топчан Залиханова. Над ним висел небольшой домотканый коврик, а на коврике развешано несколько фотографий. Друзья принялись рассматривать одну из них, на которой был снят альпинистский лагерь «Рот-фронт» в Приэльбрусье.
Шумно вошел Сеид.
— Ай молодцы, ребята! Навестили старого друга. Какими судьбами?
Он торопливо снял халат и, увидев на столе бутыль, развел руками.
— Аганяна работа? Не пожалел свой НЗ. Ну что ж, по такому случаю чуть-чуть можно. Целый час в моем распоряжении. Ты чего, Степан, фотографии рассматриваешь, дохнуло знакомым запахом снежных лавин?
— А вот «Приют одиннадцати», еще старая постройка, — сказал Степан. — А это Яков Петрович Ковальчук, метеоролог. Помните его жену-хохотушку?
— Сколько уже лет они зимуют там. Как ее звали? — спросил Аршак. — Кажется, Зоя Ивановна.
— А вот ты посмотри, посмотри, Степан, — указал Сеид на одну из фотографий. — И ты, Аршак, посмотри. Узнаете? Хотю-Тау! Тридцать восьмой год. Посмотри внимательней, Степан, узнаешь эту девчонку? Кстати, где сейчас твоя Ольга? В тылу?
— Не знаю, Сеид, — угрюмо ответил Степан.
— Да, Хотю-Тау, — мечтательно проговорил Сеид. — Хорошее было время, а?.. — Он вдруг задумался, снова пристально всмотрелся в фотографию, вздохнул: — Кто мог знать тогда, что все пойдет кувырком. Вот посмотрите — Клаус Берк. Узнаешь? А это его приятель — Ганс. Фамилии не помню, трудная фамилия у него. В одной связке ходили, а теперь…
— Да, улыбались, шакалы, — проговорил Аршак. — Мы их горной азбуке обучали, рисковали собой ради них. Шакалы! Небось мотали себе на ус, мол, давай-давай, рус, показывай кавказские тропы и перевалы, пригодятся. И пригодились… Порохом пахнут теперь наши горы, не только снежными лавинами.
