Недаром заснеженный красавец Казбек раньше отца-матери ещё в колыбели открылся его младенческому взору, напоил вены гордой кровью, не обделил темпераментом.

Он подскочил к столу, выдернул из ящика пистолет.

— НУ-У!!! — Пределы орбит вытолкнули наружу два его чёрных глазных яблока. Долгую звенящую тишину нарушил щелчок взведённого курка.

— НУ-УУ-УУУ!!!

— Вот и я говорю — ну! Где заложница, дяденька?

Мерин рассчитал всё правильно: в настоящий момент он — полновластный хозяин ситуации, он — счастливый участник беспроигрышной лотереи — будет диктовать условия игры, ибо никакая сила не заставит этого нестрашного пугача раньше времени, до достижения вожделенной цели нажать на спусковой крючок. Напряжение, сковавшее его стальным охватом со вчерашнего вечера и не отпускавшее весь сегодняшний день, сменилось вдруг тихим и каким-то радостным покоем: он выиграет время, найдёт способ обезопасить Катю, коллеги успеют (должны успеть) вычислить его местонахождение, там будь что будет.

Он всё правильно рассчитал.

Единственное, о чём не дано было знать светловолосому уроженцу христианской православной страны — о существовании не подвластной излечению пресловутой «национальной болезни».

Молния невидимым спичечным отблеском лизнула пространство.

Гром выстрела, не притуплённого глушителем, отразился твердью шести монолитов куба — стен, потолка, пола — мёртвой хваткой объял на миг двух стоящих друг против друга людей и захлебнулся в предвкушении разрушительных последствий.

Мерин не почувствовал — скорее понял — что произошло: Катю ему теперь не спасти.

Не спасти. Никогда.

Чтобы не упасть, он присел на корточки, прижал покрепче разгорающийся нестерпимым жаром левый бок и… умер.

_____

Кораблёв не спал, иначе ей не пришлось бы его трясти так долго: он был без сознания.

Этого только не хватало.

Именно теперь, когда всё складывалось как нельзя удачней: утром сегодня, с её помощью, правда, он уже пытался вставать, пусть неуверенно, но делал какие-никакие шаги по комнате, даже улыбался, разговаривал невнятно, но вполне осмысленно, задавал вопросы, на которые она знала как отвечать… Была уверена — два, максимум — три дня и…

И вдруг — на тебе: беспамятство.

А тут ещё милиция, этот ублюдок, как его? Трусс? Воистину — хорошего человека трусом не назовут. Вон она до сих пор успокоиться не может, руки дрожат. Так с ней никто не разговаривал! Эх, добралась бы она до этого импотента прокажённого, если б не дела неотложные! Разве поручить кому? Да ладно, она не злопамятна. Спасибо «Сморчку» — про себя она его иначе не называла — догадался что и как, молодец, подключил связи, вызволил. Хорошо, как ни кинь, десятизначными числительными оперировать — любые двери без замков: «Заходи, дорогой, что долго не был, всё, что могу, а могу всё…»

Если бы не страсть эта, испепеляющая душу, плоть, рассудок… Думать бы не стала.

Вера опять склонилась над безмолвно распластанным на кровати Кораблёвым: «Митенька, я это, ты меня слышишь?»

Нет, он не слышал.

Надо действовать — что-то ведь они пронюхали, если разговаривали с ней таким хамским тоном. Так недолго и… Не дай бог и сморчковы связи не помогут.

Действовать надо.

Она набрала на мобильнике цифры, вышла в гостиную, плотно захлопнула за собой дверь.

Кораблёв открыл глаза. Так чётко голова не работала с тех самых пор, как он услышал последние слова Женьки. С такими безжалостными подробностями память не дарила ему картины произошедшей трагедии с тех пор, как он услышал: «Не ве… не ве…»

Он бесшумно сполз с кровати, подобрался к двери, затаил дыхание, прислушался. Нет.

Вера разговаривала по телефону очень тихо, ни одного слова разобрать было невозможно.

_____

— Говори громче, я тебя плохо слышу.

Веркин звонок оторвал Светлану Нежину от хлопот по организации последнего в её жизни вечернего «салона». А то, что он будет последним, она не сомневалась и готовилась к нему с ритуальной торжественностью.

Завтра всё должно быть кончено.

Наконец-то!

Светлана знала, как это произойдёт: ровно в двенадцать она соберёт внимание подвыпившей компании, скажет то, что заготовила и продумала за эти четыре дня после смерти Женьки, и уйдёт к себе в спальню… Её долго никто не хватится…

Никогда в жизни она не была так торжественно спокойна, так безмятежно благостна, даже весела, как в эти последние дни: принятое решение незнакомым замиранием сердца возвышало её в собственных глазах.

Поэтому, спонтанно возникшая мысль об отмщении поначалу даже удивила — зачем? Благородный уход её не должен бросить тень ни на кого из остающихся в этом грешном мире — сам факт продолжения бытия обрекает их на страдания.

И прежде чем поисковой сукой выследить милиционера и навести его на след, она долгую ночь убивалась сомнениями.

— Говори громче, я тебя не слышу…

Светлана жила по принципу, однажды в самой ранней юности ей открывшемуся: всё случающееся с Женщиной в этом мире, можно и должно предвидеть заранее. Тем-то она и уникальна, женщина, что никакое событие, как бы неожиданно оно ни случилось, врасплох её застать не имеет права: пусть на ничтожно малый промежуток времени, но Женщина обязательно это событие опередит. Для этого у неё есть два природой отпущенных дара: Женский Ум и Женское Чутьё.

Верила она в это своё прозрение почти свято и до недавних пор жизнь не предоставляла ей случая в этом усомниться.

А когда случилось с Женькой — она провалилась, почва ушла из-под ног, потому что после всего — без всякой надежды — не живут.

Давно, ещё в последние школьные годы нежданно-негаданно раздавило, уничтожило её это безумное чувство (больше десяти лет уже — страшно подумать) и она с исступлённостью маньяка жаждала своего часа, и только одному Создателю была известна цена этого ожидания.

Мокрые бессонные ночи.

В клочья искусанная подушка.

Синяками измятая грудь.

Влагой экстаза окраплённые пальцы.

Ни с кем — ни с мужчиной, ни с женщиной — ни в одном из своих бесчисленных постельных поисков она в воображении своём не утопала без неё, без своей недосягаемой и как оказалось единственной любви — без Женьки.

Никто, ни один человек во всём мире не догадывался о силе страсти её тайны.

И когда однажды чуть не до психушки доведённая кораблёвскими изменами Женька пришла со своим горем и с целомудренным отчаянием раскрыла перед ней крылья объятий — в тот миг Провидение распорядилось Светлане Нежиной умереть от вожделенного счастья.

И она умирала в те короткие миги. И показалось: так должно быть, так будет всегда, иначе воскресение не имеет смысла.

А когда чёрным утром на неё свалились свинцовые плиты слов возлюбленной: «Скоро первое мая, я возвращаюсь к нему», до неё не сразу дошёл их смысл.

Век она находилась в оцепенении.

Вы читаете «Сивый мерин»
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату