Многие, даже, «горой» стояли за них, доказывал, что «весь поклеп на них», худая слава о них, жившая с давних пор, о их изменчивости-предательстве, — напрасны и глубоко те ошибаются, кто верит этим басням.
Не надо падать духом и нас, в крайнем случае, перебросят в их колонии, где мы будем свободно жить и работать.
Я лично думал, что нас отправят в Австралию и в предательство но верил, но судьбе было угодно горько посмеяться надо мной.
Я попал сначала в Сибирские лагеря и спустя 14 лет, все же мои тогдашние мысли оправдались и я, в настоящее время, нахожусь в Австралии, после испитой горькой чаши преподнесенной мне красными владыками земного «рая» коммунистической страны, благодаря предательству англичан.
Обман
Из документов, т. е. моего лагерного дела, впоследствии я видел что соглашение о передачи нас властям СССР, было сделано 15 мая 1945 г. С этого числа и срок мой начинался на 25 лет лагерного заключения. Об этом, конечно, никто из нас не знал.
28 мал 1945 г. на нашу стоянку в селе А., вблизи городка Лиенц, приехал английский офицер — майор Дэвис, как говорили, и сообщил нам новость, которая поразила нас своей подозрительностью. Он сказал, что Английский Главнокомандующий войсками этого (южного) фронта, желает познакомиться со всеми офицерами казачьих частей, в том числе и военного училища. Для этого будут поданы машины, которые нас и отвезут к нашему, как оказалось, предателю.
Многие офицеры насторожились и явно высказали свои опасения, что и было передано через переводчика английскому майору.
Он, или в душе был подлецом, или ему так диктовали, дал честное слово английского офицера, что с нами ничего худого не случится и не дальше, как к 16 часам того же дня, все будем возвращены в свои единицы. Мы, казачьи офицеры, соблюдающие казачьи традиции, хранящие честь офицеров казаков, зная, что значит дать офицерское честное слово, поверили его данному «офицерскому честному слову» английского офицера.
Да знают люди!
Мы не знали и не думали и не верили тому, что у английских офицеров, честные офицерские слова не для поддержания офицере — кого престижа и этики, чести, формировавшейся веками и уважаемой не только цивильным миром, но даже каннибалами и дикарями.
Английский офицер превзошел всех, предав братьев офицеров казаков на распятие, как Иуда Искариотский, только не знаем за сколько сребреников. Да, он предал честных борцов за свою свободу, за свои права, — врагу, который никогда не смог бы их живыми взять, а их предали на распятие в СССР, диктатору Сталину, с которым Союзники находились в платонической любви.
И такой «лакомый кусочек», сам собой идет в их пасть окровавленную и ненасытное брюхо, покорно. Теперь они легко могут его проглотить не ощутив, как щука, проглатывает ерша, — колется или нет. Без пролития их подлой коммунистической крови, они одержали победу над нами безоружными. Но нет, не совсем еще победа ими одержана. Духа нашего они не победили — и чья будет победа, будущее покажет.
Выезд на «совещание» к главнокомандующему Александеру
Вскоре подкатили грубые машины, покрытые брезентами. На каждой из них были вооруженные солдаты, как будто бы для защиты, в случае нападения партизан. Попрощавшись с медицинским персоналом, я обратился к своему хорошему приятелю князю Ханыкову — Лебедкину и сказал ему: Всеволод Иванович, Вы остаетесь здесь и если будет, хотя малейшая возможность, хлопочите о вызволении нас. Я не знаю откуда это у меня взялось, но я чувствовал, что это так, что нас везут не на доброе, что это — западня, но как не хотелось верить, что англичане могут быть так подлыми в отношении нас.
По и на успех хлопот, надежда была равна нулю, но утопающий хватается за соломинку. И, возможно, он и пробовал хлопотать, но ого или, чьи бы то ни было хлопоты, не могли изменить нашей участи и нас, как кроликов — удаву, спешили англичане передать красному молоху.
Все офицеры заняли места в машинах и «кавалькада» двинулась в путь. Легко катятся машины по наезженной грунтовой дороге Австрии подымая пыль, заволакивающую окрестность точно густой вуалью, сквозь которую проглядывают запыленные кусты придорожья.
Но, что это? Вдруг из-за кустов, сквозь густоту пыли выползают английские вооруженные танкетки. Сердца у всех екнули, как говорится у казаков, теперь мы воочию убедились, что мы пропали, что наша настороженность была не напрасна, что новый Иуда свое дело сделал.
Мы обмануты, Мы будем преданы, если не сегодня, то завтра. Тяжело сделалось на душе. Появилось чувство человека падающего в пропасть. Картины прошлой жизни быстро проносятся в голове.
Все милые и дорогие лица встают перед тобой. О, какими дорогими становятся они. О, как бы хотелось их обнять, прижать к груди и сказать им в последний раз: «Прощайте, мои милые, мои дорогие, прощайте в последний раз». О, судьба, судьба немилосердная, судьба злая-мачеха, что делаешь с несчастными?
Мы свою участь предчувствуем, но чем ты наградишь наших бедных жен, детей, отцов, матерей, братьев и сестер, остающихся на произвол без средств к жизни и без защиты?
О, Господи, сохрани и помоги им, не отдай их на поругание и на ликование наших врагов.
День клонился к закату. Машины, торопясь, спешат вперед, везя дорогой клад-дар «союзников» Советам, чтобы заслужить у «батюшки» Сталина благонаклонность и вызвать довольную улыбку на его рябой тиранской роже.
Путь первого дня подходит к концу. Нас подвозят к лагерю «Шпиталь», обнесенного колючей проволокой. Приняла нас еврейская бригада, солдаты которой были невежливы, грубы и многие из них говорили по русски.
Переписали нас, отобрали ножи, бритвы, оружие, если у кого случайно оказалось, а в общей массе, мы его раньше, по приказанию сдали или закопали в землю, чтобы оно не досталось ненавистным нам англичанам. Загнали нас в бараки на ночлег. Ночь была довольно тревожная, тяжелая. К пище никто не прикасался. Не до пищи было. Утро. На чердаке нашего барака обнаружен труп, повесившегося офицера (самоубийство). В другом месте нашли труп другого офицера, который покончил жизнь, приняв яд.
У входа в соседний (первый) барак, отгороженный колючей проволокой от нашего (второго) по счету, началось оживленное движение. Появились английские солдаты. Во двор вышел генерал П. Н. Краснов, окруженный своим штабом и офицерами.
Началось молебствие, совершаемое священниками, находившимися при штабе. Горячие молитвы возносились к Господу Богу о чуде, о спасении от кровавых лап владык СССР.
Далеко, в утреннем свежем воздухе, разносилось печальное пение обреченных на гибель, героев казаков-офицеров, просящих у Господа Бога подкрепить силы и достойно встретить все, даже, и смерть, если это Ему будет угодно. Молебен кончен.
Офицеры окружили кольцом своего любимого начальника, генерала П. Н. К раснова, стараясь не дать его в руки английских солдат.
Видим через окна, что уже пошли в ход приклады и даже штыки. Жутко было смотреть на эту ужасную картину. Приклады и штыки сделали свое дело. Результатом чего было ранено несколько офицеров, многие имели ссадины от прикладов. Кольцо разорвали солдаты и генерала П. Н. К раснова поволокли к машине. По очереди выгоняли офицеров из бараков. Погрузили в машины, заработали моторы и машины, сорвавшись с мест, гуськом понеслись, унося свою клажу не к командующему Александеру, а навстречу горькой участи несчастных борцов за свою и чужую свободу.
