подслушанных разговоров магистра и других старших братьев. Но потом мы наткнулись на некоторые документы, которые никто не должен был видеть, и именно они заставили нас начать тайные поиски в секретных парижских архивах. Понадобился год, чтобы перед нами начала вырисовываться полная картина.
– Давай, поживей! Моя сестра рассказывала, что это имеет какое-то отношение к Мессии.
Томас, который все это время стоял рядом с ними, издал стон и принялся конвульсивно креститься, однако де Бланшфор лишь презрительно скривился.
– К Мессии? Можно сказать и так, хотя это всего лишь детали. Первые тамплиеры нашли в катакомбах под иерусалимским Храмом таблички, письмена на которых гласили, что Христос, хотя и был распят, не умер на кресте. Воскрешение его было оживлением человека, находившегося при смерти, организованным некоторыми из его влиятельных последователей. После этого он прожил еще тридцать лет, и это был действительно великий человек, учитель и пророк, но смертный. Поэтому концепция Троицы – это выдумка, сознательно поддерживаемая церковью.
Снова наступила тишина, и вдруг, издав придушенный крик, исполненный отчаянной яростью, маленький Томас де Пейн бросился на Бланшфора и застучал кулачками по широкой груди тамплиера. Тот нетерпеливо оттолкнул его в сторону, и писарь осел на пол, пряча лицо в ладонях и издавая жалобные рыдания.
Де Вулф осторожно поднял его на ноги. Гвин и остальные изгнанники с изумлением наблюдали за необычной сценой.
– Не бери в голову, Томас. Вранье этого сумасшедшего не стоит и ломаного гроша.
Он снова повернулся к де Бланшфору.
– И это вся твоя драгоценная тайна? Сказка, легенда, которую распространяют такие же заблуждающиеся, как и ты, тамплиеры?
На лице де Бланшфора заиграла улыбка превосходства.
– Это еще не все. Тамплиеры всегда с особенным почтением относились к Марии Магдалине, мы же обнаружили, что она не только была женой Иисуса, но и родила ему нескольких детей. Она со многими другими евреями поселилась на юге Франции, хотя нам и не удалось узнать, был ли с ними сам Христос, или же он остался в Палестине.
Все это показалось де Вулфу настолько невероятным, что у него даже на мгновение не возникла мысль, что в бредовом рассказе де Бланшфора может содержаться хоть крупица правды.
– Я даже не знаю, следует ли осудить тебя за твое богохульство и святотатство или посочувствовать болезни, поразившей твой разум, – презрительно заметил он. – Где же доказательства этих нелепых теорий?
– Они закопаны у подножья Пиренейских гор, – резко ответил де Бланшфор, злясь на то, что над ним пытаются насмехаться. – Первые рыцари Христа получили приказ из Рима, предписывающий им спрятать эти доказательства там, где их никогда не смогут найти. Поэтому примерно в 1127 году, когда они возвращались во Францию, они взяли их с собой и с помощью немецких землекопов спрятали в горе Карду, где они и упокоилось навсегда, после чудовищной лавины.
Он на мгновение замолчал, словно сам был поражен своими откровениями.
– В некоторых документах содержатся намеки на то – хотя даже я вряд ли могу в это поверить, – что вместе с табличками были найдены и захоронены кости самого Христа.
Томас, который все это время раскачивался вперед-назад, прикрыв лицо ладонями, встретил эти слова очередным стоном.
– Моя собственная семья родом из тех краев, и Шато де Бланшфор, бывшее владение тамплиеров, находится рядом с горой Карду и охраняло подступы к ней в начале этого столетия. Теперь вы понимаете, почему я проявляю такой интерес к этому важному открытию!
Де Вулфа все более охватывала уверенность в том, что этот человек – опасный безумец. Впрочем, дальнейшие откровения были прерваны Гвином, который крикнул из другого конца церкви:
– Коронер, нам нужно идти! День в самом разгаре, и скоро начнется прилив.
Де Вулф схватил тамплиера за плечо и сильно толкнул его в сторону выхода. В сопровождении плетущегося сзади Томаса, который потрясенно бормотал какие-то латинские слова, они вышли из церкви навстречу последней и наиболее опасной части своего приключения.
Когда процессия появилась на тропе, идущей вдоль берега речки, прилив достиг своей высшей точке,
-+ и «Брендан» был уже на плаву. Впереди шел один из солдат, за ним пятеро изгнанников, каждый из которых шествовал босой, ступая по земле ободранными ногами, держа обеими руками поднятый перед собой крест. Одетые в бесформенные одеяния из мешковины, со своими исцарапанными головами, на которых торчали редкие кустики обрезанных волос, они скорее походили на пугала, чем на живых людей. Первым шел карлик Эддида, за спиной последнего изгнанника двигался второй солдат, а на некотором расстоянии от него – коронер, его помощник и писарь. Самый старший и самый высокий из изгнанников шел в центре процессии, прикрывая крестом лицо.
Де Вулф все еще не мог совладать с бушевавшим внутри его гневом. Напряженное состояние коронера усугублялось опасениями, что его хитроумный план может быть разоблачен в последний момент. Направляясь к берегу, он проклинал себя за то, что чувство долга перед Жильбером де Ридфором заставило его поставить себя в подобное положение. Теперь от желания Джона помочь де Бланшфору убежать не осталось и следа – он бы с огромным удовольствием снес бы с его плеч эту преступную безумную голову. Однако уже было поздно, и де Вулф оказался в собственной западне.
Печальная процессия достигла края тропы, за которой начинался усыпанный галькой берег. Это было наиболее опасное место: совсем рядом находилась дверь таверны, на пороге которой стояли аббат Козимо и трое тамплиеров, которые хотели посмотреть, как будет отплывать судно с изгнанниками. Шерифа поблизости не было: тот факт, что изгнанникам так легко удалось избежать наказания, до сих пор вызывал у де Ревелля приступы бешенства, и он не желал присутствовать при их отплытии. В этот момент он находился в задней части таверны вместе с Ральфом Морином и наблюдал за приготовлениями к отъезду большей части отряда – оставшиеся солдаты должны были задержаться на несколько дней, чтобы обеспечить порядок в деревне.
Когда де Вулф поравнялся с дверью таверны, он увидел, что взгляд Козимо снова устремлен на Эддиду. Коронер с удивлением подумал о том, какие же чувства могли так притягивать аббата к этому карлику. Джон подозревал, что, скорее всего, подобное навязчивое влечение может объясняться противоестественными наклонностями аббата, хотя, с другой стороны, такие маленькие человечки всегда были объектом любопытства и жестоких насмешек. Тамплиеры проследили, как процессия, спотыкаясь о камни, приблизилась к судну, и вернулись в таверну, чтобы подготовить оружие и седельные сумки к предстоящей поездке.
Когда итальянский священник, вслед за тамплиерами, также скрылся в дверях таверны, де Вулф вздохнул с облегчением. Он ускорил шаг и направился к берегу. Изгнанники уже брели по колено в воде к нарру. Когда матросы начали поднимать на борт малыша Эддиду, отпуская грубые шуточки по поводу его роста, Джон шагнул в воду и догнал де Бланшфора. На какое-то мгновение у него мелькнула мысль, не всадить ли кинжал между ребер убийцы, но здравый смысл победил.
– Ты, зловредный ублюдок, надеюсь, что ты сгниешь в аду! – сказал коронер на прощание.
Ухватившись за борт судна, де Бланшфор повернулся к нему лицом и загадочно улыбнулся.
– Если ад существует, братец, в чем я стал здорово сомневаться, то там мы и встретимся!
Он подтянулся и через мгновение оказался на палубе, а охваченный горьким разочарованием де Вулф медленно побрел назад.
С помощью пары весел матросы развернули судно и вывели его на глубину, достаточную для того, чтобы поставить парус. Корабль заскользил вдаль от берега.
Коронер, кипя от ярости, направился к краю пляжа, где его ждали Гвин и Томас. Маленький писарь до сих пор был бледен как мел и его всего трясло. Богохульные теории де Бланшфора нанесли его вере ужасающий удар.
– Мы поедем вместе с ними? – спросил Гвин, показывая на солдат, проверявших сбрую своих лошадей. Шериф и констебль уже сидели в седлах, а тамплиеры помогали оставшемуся в живых
