стражи. Он стоял на ступенях перед полицейским участком, и его голова выглядывала между плечами мужчин в дорогих костюмах. И непонятно, то ли это он такой маленький, то ли они очень высокие, но в результате Джерри выглядел как переросток в спортивном костюме. Голос за кадром презрительно упомянул «недостаточное количество доказательств» как причину его освобождения, не оставляя зрителям ни капли сомнений, что верить этому не стоит.
Мужчина в деловом костюме, который, по-видимому, является адвокатом Бонакорси, попытался быстро провести его мимо камер, но Джерри пригладил свои седые волосы и, запинаясь, начал что-то говорить.
— Честно говоря, у меня такое чувство, будто я вернулся домой.
Джерри щурился от яркого света вспышек. Он словно не мог понять, чем люди так заинтересовались.
— Полиция была очень дружелюбна, как всегда. Жаль, что никто не смог подтвердить, где я был в ту ночь, когда убили девушку, но, боюсь, никто и не сможет. Видите ли, я просто гулял. Я так давно не гулял. — Он поднес руку к лицу, поскольку со всех сторон начали сыпаться вопросы. Он уже не знал, в какую сторону поворачиваться. — Мне жаль, что кто-то попытался повторить то, что сделал я. Это неправильно. Она показалась мне очень приятной девушкой. Так обидно.
Мы ждем в тишине и слышим, как рядом повернули кран душа. Я ловлю взгляд Уайт и объясняю, что у нас ванная комната на первом этаже, потому что здесь лучше напор воды. Слушать плеск воды как-то неудобно, и я смущенно отворачиваюсь. Уайт потирает нос.
Через несколько минут Пол появляется снова. Его волосы взъерошены, кожа покраснела.
— Простите меня, — говорит он и устало опускается на стул, а затем поднимает ногу и начинает надевать носок.
О’Шиа переходит к делу.
— Какие отношения были у вас с Мелоди Грэм?
— Я работал с ней над документальным фильмом, который мы недавно снимали. Она проводила исследование для программы.
— Как давно она на вас работала?
— Не на меня. Она внештатный сотрудник. Наверное, уже около шести месяцев.
— Насколько хорошо вы ее знали?
— Не совсем уверен, что понимаю вопрос.
— Вы встречались помимо работы?
Пол пожимает плечами.
— Нечасто. Почти нет. Я очень занят, но мы пересекались на одной вечеринке, посвященной нашей программе. Я бы не стал утверждать, что знаю ее. Это было бы неподходящее слово.
Уайт что-то записывает в свой блокнот. Пол опускает одну ногу на пол и поднимает вторую. Потом надевает второй носок.
— Как вы познакомились?
— Она пришла в офис, потому что у нее были кое-какие идеи для программы. Я руковожу телекомпанией и встречаюсь со многими людьми. Очень важно встречаться с людьми со стороны и узнавать, что они могут предложить. Это один из способов держать нос по ветру.
— Значит, она хотела разрабатывать программы?
— Да.
Он поднимается и натягивает футболку, потом надевает на руку часы и застегивает их на запястье.
— В итоге она была у вас обычным сотрудником?
Я неподвижно сижу на стуле, опустив глаза на руки. У меня сухие кутикулы и обветренные кончики пальцев. Слишком много всего чистила и оттирала.
Пол подворачивает внутрь ярлык, — наконец-то он полностью одет — и акцентирует все свое внимание на беседе. Он садится и кладет руки на ручки стула, протягивая пальцы вперед. Это поза, которую занимают, когда проходят тест на детекторе лжи.
— Такое часто происходит. Она брала интересные интервью у абсолютно разных людей. Мой партнер по бизнесу Лекс Вуд рекомендовал ее продюсеру, а потом нанял на работу.
Уайт, услышав новую информацию, подается вперед.
— А Лекс когда-нибудь проводил с ней собеседование?
— Насколько мне известно, нет.
— Тогда было очень мило с его стороны взять ее на работу.
— Она внушала доверие, иначе у нее не получилось бы занять эту должность, к тому же она привлекательная. А для Лекса это имеет не последнее значение. Он заприметил ее, когда она приходила на встречу ко мне, — в нашем офисе все видно. К слову, ему нравится, чтобы вокруг было много красивых девушек. Может быть, это неправильно, но таковы законы телевидения.
Пол не колеблясь выкладывает все это. Он почти дерзок и предоставляет им самим судить о несправедливости мира.
О’Шиа поджимает губы, а у меня внутри все опускается. Пол не ищет легких путей, и когда я вижу тень, пробежавшую по ее лицу, мне становится интересно, какую затяжную борьбу ведет эта женщина на протяжении десятков лет, сколько лет она вынуждена была работать сверхурочно, чтобы оказаться там, где находится сейчас. Ей не дано было узнать, что такое физическая привлекательность. Как и мне.
— И за это время она проделала очень хорошую работу, у нее была масса идей.
— Что именно входило в ее работу?
— Она собирала информацию по Джерри Бонакорси.
О’Шиу передергивает, когда она слышит это имя.
— Записывала интервью с членами его семьи, присутствовала на некоторых съемках, которые мы проводили в тюрьме.
О’Шиа раздраженно вздыхает.
— Может, мне не следует этого говорить, — продолжает Пол, — но, похоже, вы не согласны с решением комиссии по досрочному освобождению, ведь так? Учитывая вашу специфику работы, вам не может нравиться то, что они позволяют преступникам выходить на свободу.
О’Шиа качает головой.
— По крайней мере, теперь общество знает, против чего мы выступаем.
— Я приму это как комплимент, если позволите, — говорит Пол.
Женщины улыбаются в ответ. Он их переиграл.
— Мелоди также разработала концепцию программы «Криминальное время», которая идет сейчас. Мы с ней встречались несколько раз, чтобы обсудить это.
Обе кивают.
— Что вы делали в прошлый понедельник вечером?
— Мы немного посидели в баре с коллегами по работе, а потом я пришел домой. — Он называет Лекса, Астрид, Сергея и Джона, а также название бара, в который они ходили. — Лекс ушел первым, около половины десятого, кажется, а мы немного позже.
— Вы поехали на своей машине?
— Да.
— В котором часу вы вернулись?
Пол медлит и бросает на меня взгляд. Его лицо не меняется, оно, как обычно, невозмутимо. Я наблюдаю за уставшими глазами Уайт, которая внимательно смотрит на моего мужа в ожидании ответа. Он дергает ногой.
— Я был дома в десять.
Одна моя подруга работает наркологом в больнице. Ее работа определяется такими словами, как «алкоголизм», «зависимость от прописанных лекарств», «пагубное пристрастие», «депрессия», но суть ее так или иначе сводится к стыду. Стыду женщин из-за своих неудач и недостатков, — именно поэтому они скрывают свои проблемы с алкоголем и наркотиками от партнеров и детей, часто годами, и очень хорошо скрывают. Эти секреты замурованы внутри отношений, страх последствий от признания преследует их
