аккуратно сложенную на полках за телевизором. Я просматривала маленькие отрывки из серий и перекручивала огромные куски. Этот пассивный просмотр избавлял меня от мыслей о Лексе, его мотивах, страхах и злости. Через три часа короткий разговор — фактически одна реплика — между Джерри и караульным на семнадцатом диске заставил меня остановиться, а еще через несколько секунд я перешла от телевизора к Интернету, чтобы проверить свою мысль. Два часа спустя я тихонько пробралась к шкафу Джоша и нашла бинокль. У меня появился план. Возможно, глупый и абсурдный, но все-таки план. Перебранка с Лексом послужила призывом к действию. Я покажу ему, какой могу быть ищейкой!
И вот сейчас я стою в окружении тысячи любителей скачек, переплатив за билет на фестиваль Челтнема парню с выбитым передним зубом. Джерри любил делать ставки на лошадей — я слышала, как он однажды говорил об этом во «Взгляде изнутри». Он любил волнение толпы, брань и крики, когда радость и боль, все смешивается в те несколько секунд, что лошадь находится на финишной прямой. Поэтому прошлой ночью мне стало интересно, сможет ли Джерри пропустить фестиваль Челтнема после столь долгого перерыва. А еще за время просмотра я поняла, что он наслаждался теми маленькими радостями, что были доступны в тюрьме: новая книга из библиотеки, уроки кулинарии… Он не хотел привлекать к себе внимание, к тому же, чтобы оставаться незамеченным, нет ничего лучше, чем оказаться среди многотысячной толпы.
Но, оглянувшись по сторонам, я поняла, что даже если мои предположения и верны, доказать их почти невозможно. По радио непрерывно и малопонятно объявляли наездников и лошадей-участниц каждой скачки, из-за чего стоял невообразимый шум. Я в солнечных очках, чтобы скрыть побитое лицо, и с картой в руках, чтобы найти свое место, проталкивалась сквозь снующий туда-сюда народ. За два часа я, сканируя лица людей, обхожу все главные сектора, и меня все чаще зазывают в гостеприимные палатки. Посетителями потребляется море выпивки, поэтому разговоры и смех с каждым часом становятся все громче и грубее. Я пробираюсь к бару с шампанским на главной трибуне в основном потому, что он находится довольно высоко, становлюсь у окна и смотрю вниз на огромную толпу. Наконец-то отличное место! Я опускаю очки, достаю из сумки бинокль и навожу резкость. С этой выгодной позиции я вижу почти весь ипподром, но здесь столько людей, несколько тысяч лиц, а я ищу только одно. Я не знаю, во что Джерри одет, может быть, он даже изменил внешность. Через десять минут я опускаюсь на стул, убеждаясь в невозможности найти человека, даже если он здесь.
Я проверяю очередь к тотализатору, трибуны, толпу вокруг окошек, где принимаются ставки, людей, выстроившихся вдоль финишной прямой. Знаю, что настало время признать поражение, но дело в том, что после второй бессонной ночи за эту неделю я просто не в силах пошевелиться. У Джерри нет большой суммы денег, где же он может быть? Позади меня раздается резкий крик, три лошади галопом мчатся к финишу. Я изучаю людей в баре, просто на всякий случай. Ничего. Потом вновь поднимаю бинокль. Возле финиша началась потасовка, люди машут руками и пускают в ход кулаки. Вот где самое активное скопление людей. Я вижу женщину, которая мирно положила голову на плечо мужчины, парня в шляпе, вытянувшего шею, чтобы лучше видеть, подпрыгивающую женщину со свернутым в трубочку листом бумаги, которым она машет над головой, и невысокого мужчину в очках как у пилота, спокойно стоящего возле ограждения. Эта неподвижность и выдала его. Таким же образом он стоял в очереди за обедом и во время обыска в камере, так же сидел перед комиссией по досрочному освобождению. Очки немного изменили его облик, но это Джерри.
Я пулей спускаюсь по ступенькам и протискиваюсь сквозь толпу желающих утолить жажду.
— Эй, не так быстро! — бормочет один из них.
Спустившись с главной трибуны, я остужаю свой пыл и пытаюсь обойти румяных любителей пива и поток народа, стремящийся прямо на меня. На то, чтобы добраться до финиша, уходит много времени, слишком много. Я думаю о Лексе и его вчерашних словах. «Ищейка, бегущая за брошенной палкой…» Даст ли мне что-нибудь Джерри? Есть только один способ узнать это.
— Осторожно!
Из-за меня какая-то женщина пролила пиво на своего друга, и я спешу укрыться от их сердитых взглядов. Толпа такая плотная, что я не вижу ничего дальше двух человек спереди от себя, а я не такая высокая, чтобы смотреть поверх голов. От ограждения меня отделяет всего пять рядов, я уже вижу красно- белый диск на финишном столбе. Дальше пройти невозможно, поэтому я пытаюсь обойти сбоку и вытягиваю голову, чтобы найти куртку Джерри. Толпа начинает шуметь и подается влево. Слышится стук копыт, и меня волной выносит вперед. Какой-то мужчина несколько раз выкрикивает имя лошади прямо у меня над ухом, со всех сторон несется: «Давай, давай!» Лошади пролетают мимо, и я чувствую, что мои ноги уже не касаются земли, потому что всех нас выносит вперед. Когда толпа дружно выдыхает, я теряю равновесие, падаю на грязную траву и слышу треск своих солнцезащитных очков.
Двое мужчин берут меня под руки, поднимают и осведомляются о моем самочувствии. Я отхожу немного в сторону. Проклиная все на свете, я переступаю через обрывки билетов. Джерри мог уйти отсюда еще десять минут назад. Я протискиваюсь к ограждению, за которым стоят лошади-победители, и за двумя обнимающимися и что-то радостно выкрикивающими мужчинами вижу куртку Джерри.
Когда я кладу руку ему на плечо и окликаю по имени, он сразу же оборачивается. Он ниже меня, поэтому я вижу свое отражение в его очках. У меня на щеке капли грязи.
— Джерри, я Кейт Форман, мы несколько раз встречались…
— Я знаю, кто вы.
Я вытираю лицо рукавом.
— Простите, я упала. Здесь многолюдно.
— Если бы вы побывали там, где был я, вы бы любили и одновременно ненавидели толпу.
Я улыбаюсь и киваю.
— Давайте я куплю вам что-нибудь выпить и перекусить?
Джерри пожимает плечами.
— Как я могу отказаться от такого предложения? Знаете, как говорят: порой выпивка может изменить твою судьбу.
Мы идем к палатке с пивом и перебрасываемся парой фраз, пока я покупаю нам выпить.
— Вы сегодня в выигрыше или проигрыше?
— Проиграл. Если я ничего не выиграю в ближайшее время, придется добираться домой на попутке. — Он поворачивается ко мне, его лицо скрыто за большими очками. — Как вы нашли меня?
— Вспомнила, как вы сказали во «Взгляде изнутри», что любили скачки. — Я замолкаю, потому что не могу понять его реакцию, и протягиваю ему кружку пива. — Сейчас я работаю в программе, которая называется «Криминальное время», и мы хотим посвятить один из следующих выпусков Мелоди Грэм. Мы бы очень хотели, чтобы вы пришли и дали интервью Марике Кочран…
Джерри ругается так громко, что заставляет меня подпрыгнуть. Его дружелюбный тон за одну секунду становится холодным и агрессивным.
— Не знаю, кто это, да мне по большому счету все равно. Я всего лишь хочу, чтобы меня оставили в покое!
— Всего один раз, ради такого беспрецедентного случая! Вы ведь знали Мелоди и ввиду последних событий вызываете огромный интерес. Возможно, у вас есть какие-то предположения.
— Я никому ничего не должен. Большинство людей и так считают, что это моих рук дело. И я ничего не могу с этим поделать.
Он снимает очки и пьет, стараясь не проронить ни капли. Он был очень аккуратным в тюрьме, я помню.
— Вы выехали из своей временной квартиры.
— Нет закона, запрещающего мне делать это. Это не нарушает условия моего досрочного освобождения.
— Где вы остановитесь сегодня ночью?
— Не могу точно сказать. — Он ухмыляется. — В вашем доме?
Он видит, что мне это не нравится.
— Знаю, что вы не обязаны давать интервью, как не были обязаны сниматься в «Криминальном времени». Вы могли прекратить все в любой момент, но не сделали этого. Камера вас любит, и вы знаете это. Вы отлично смотрелись по телевизору.
