Русский код развития

Н. Нарочницкая: - Постепенно все-таки идет некая эрозия роли США в мире. Я прошу мои слова воспринимать именно точно в моей терминологии: постепенная эрозия. Все это не укрепляет позиции США как страны, претендующей на мировое менторство. И растущий динамизм экономического роста, развития, динамики, вообще, такой энергетики переместился в Азию уже давно. Потенциал у Запада еще большой, и он проживет еще достаточное время в роли такого центра. Но то, что пик уже пройден и начинается период, пусть очень долгого, длительного, но заката этой первенствующей роли западной цивилизации - для меня нет сомнений.

Поэтому для России очень важно понимать: кто в середине XXI века будет определять соотношение сил в мире. И Соединенные Штаты опять будут размахивать кулаками, будут сыпать бомбы, будут ворошить угли в конфликтах, чтобы все время подтверждать свою роль в этом управляемом хаосе. Потому что когда хаос, то кто-то должен им управлять. А кто как не американские пехотинцы?

Однополярный мир уже точно не состоялся. Помните, сколько мы о нем говорили, как многие наши ведущие идеологи тогда просто призывали признать это как факт, который уже неостановим, непреложен? Не получилось. Это не значит, что мир вернулся... Нет, биполярного мира уже не будет!

А. Оганесян: - Но и однополярного не получилось.

Н. Нарочницкая: - Да, он будет многополярный. Поэтому и Европе надо задуматься. Я все время в своих дебатах в Париже со своими оппонентами предупреждала. Был политический клуб в Национальной Ассамблее, я выступала, говорила: «Чем дальше Европа от России, тем меньше Европа значит в мировой истории сегодня. Она перестанет быть центром, где совершаются события всемирного масштаба. В будущей конфигурации мира с ростом Китая, Индии, вообще восточных цивилизаций (в том числе и арабского мира, хотя его сейчас и понижают в нестабильности, но все равно он свое возьмет), только Европа и Россия могут выстроить некие треугольники таких взаимоотношений, где будет равновесие в мире». И, вы знаете, находится отклик.

Мне кажется, даже во французской политической элите немножечко, пусть не так, как нам хотелось бы, но укрепляются позиции тех, которые понимают, что они не могут опрокинуть. Но и не могут сразу перестать кричать, что нечего иметь дело со страной (как Глюксман им советует), в которой Ходорковский сидит в тюрьме, и так далее. Но, тем не менее, это так.

А. Оганесян: - Эммануэль Тодд, Бенуа, те же философы и мыслители.

Н. Нарочницкая: - Вы назвали очень ярких людей. И с Эммануэлем Тоддом я даже знакома: мы вместе с ним участвовали в теледебатах на «Франс-3» с Отаром Иоселиани по поводу грузинской агрессии. Эммануэль Тодд был гораздо большим защитником справедливости, чем я, что давало мне возможность оставаться такой белой и пушистой.

Он трясся от возмущения. Его потрясли слова Отара Иоселиани, который говорил: «Кто такие осетины? Это варвары, спустившиеся с гор на наши земли». Тодд сидит, толкает меня в бок и говорит: «Как может так говорить представитель европейской нации? Осетинский язык во всех учебниках - пример древнего западноиранского языка».

А. Оганесян: - Это действительно так?

Н. Нарочницкая: - Это так. Но и помимо таких ярких людей, они в тамошней науке считаются немножечко... Я имею в виду уже настоящий истеблишмент - министров, депутатов, которые понимают, что без России в будущем не получится.

А. Оганесян: - Понятно, слава Богу, что есть такой тренд. Если можно, афористично и коротко. Из Франции Кристиан Гено: «Какая, по Вашему мнению, должна быть главная забота России в связи с событиями, развивающимися в мировой экономике и финансах?»

Н. Нарочницкая: - Я думаю, что в России была и есть главная проблема - как можно больше развивать настоящую экономику, менять структуру, то есть производство.

А. Оганесян: - Реальный сектор экономики.

Н. Нарочницкая: - Реальный сектор экономики. И здесь мало пока получается. Потому что финансовые меры - это спасение неких механизмов, но не подъем экономики. И, конечно, выравнивание уровня жизни регионов, развитие регионов, прежде всего. Потому что это уродливое несоответствие, неоднородность развития страны - огромный тормоз. И, наоборот, - резерв для мощных государственных усилий.

А. Оганесян: - А вот в продолжение этой темы. Один из москвичей (не назвал себя) задает такой вопрос: «Давайте сыграем в игру, которую предложила когда-то «Литературная газета» - «Если бы директором был я». (Была такая рубрика, действительно). Так вот, если бы вы были главой российского государства, что бы вы стали делать, какие бы задачи вы определили для власти, народа и в целом для страны?»

Н. Нарочницкая:- Критиковать всегда легко. Я никогда бы не была главой государства. Я как женщина, пусть не глупая, образованная, все же считаю, что женщины меньше, чем мужчины способны отмести все второстепенное, выделить главное и принять верное решение. Поэтому это не для меня.

На самом деле, для меня есть вещи страшнее, чем экономические неурядицы, из которых Россия даже после 300-летнего порабощения выходила, потому что все материальное наживается обратно. Нет такой страны, которая бы после самой опустошительной войны через какое-то время, большее или меньшее, полностью не восстановилась и даже не забыла об этом. Но мы утрачиваем интеллектуальный потенциал нации, мы утрачиваем культуру, мы утрачиваем население.

Задача номер один для меня - восстановление прироста населения в нашей стране. И - не постесняюсь этого сказать, никого не обижая, - нужно во весь голос поставить вопрос о достоинстве, культуре, росте и динамике именно державообразующего русского народа.

Это абсолютно не нацелено против кого-либо. Потому что самая большая ошибка - думать, что в многонациональном государстве нельзя вообще говорить о какой-либо национальной идее. Наоборот. Бойтесь не тех, кто кресты ставит, кому-то они не нравятся. Бойтесь тех, кто срывает их, потому что сегодня он срывает крест, завтра он срывает полумесяц, и так далее.

Мы теряем образование - то, что было нашим достоянием в советское время. Я же помню, когда я работала в секретариате ООН, как наш самый заядлый троечник наш, наша серость был корифеем эрудиции, по сравнению с коллегами. Это очень серьезно. Деинтеллектуализация, дебилизация, огрубление нации - это огромная трагедия. И, конечно, люди.

Посмотрите, сколько протестных настроений, хотя, на самом деле, сейчас лучше, чем было в 90-е годы. Я пережила 90-е годы, я знаю хорошо. Но тогда люди думали: перетерпим - выстроится. А сейчас они видят: хотя правительство спасает тех, кто на краю, строит дома погорельцам и прочее, чего раньше не было, но ту заложенную первыми реформаторами структуру экономики не меняет. И целые огромные категории профессий, где работают миллионы нужных граждан, обречены влачить жалкое существование, а нам рапортуют о том, сколько у нас миллиардеров, каких поваров пригласили в новый ресторан в Москве.

Меня это просто бесит, когда я слушаю «Вести FM», где на всю страну рассказывают, каких поваров пригласили. Люди не могут на похороны поехать, в конце концов.

Дело в том, что мы живем в эпоху демократии, причем, демократии, которая претендует, как в свое время марксизм, быть высшим достижением человечества. Учение демократии всесильно, потому что оно верно - помните, мы учили нечто подобное в учебниках по научному коммунизму? Никакой критики. Так вот, неравенство средневекового типа, какое сложилось у нас в стране, не соответствует постулатам демократии XXI века.

А. Оганесян: - Есть вопрос интересный из Севастополя, нам с Вами предлагают взглянуть на карту мира. Так и сказано: «Давайте, взглянем на карту мира». Где только сегодня ни разгораются конфликты: Ближний Восток в целом, Ливия,