Менделеева с его знаменитой таблицей…
– Бубен, однако! – напомнил старик.
Торговаться со своим подсознанием было для Глеба чересчур, поэтому он снова отвернулся и занялся прокладкой маршрута, а после, как это часто бывает в снах, и вовсе перенесся из своей комнаты в какое-то странное место. В этом месте лил дождь, гремела гроза и по берегу Москвы-реки ехал странный отряд. Рыжая густая борода предводителя и хорошо знакомая по картинкам одежда опричников заставили Глеба подумать, что перед ним отряд самого Малюты Скуратова. «Ну вот, – подумал Глеб, – это уже лучше». Малюта забарабанил огромным кулачищем, украшенным крупными веснушками, в дубовые ворота караулки и гаркнул голосом, перекрывавшим даже далекие раскаты грома: «Отворяй!»
Изнутри послышалась возня, чей-то испуганный крик, а потом слабый голос неуверенно затянул псалом «Да воскреснет Бог…».
Смотреть сон про Малюту Скуратова было гораздо интереснее, чем про старого шамана, требующего вернуть бубен, но, к сожалению, сон внезапно прервался – как раз на моменте, когда грохнул засов караулки и тяжелая дверь начала приоткрываться.
Глеб открыл глаза и понял, что настало утро и нужно вставать.
Глава 8
В путь так в путь
Хотя вчера все легли очень поздно, Глеб не стал нежиться в постели. Он умылся, на минуту нырнул под ледяной душ и умчался в спортзал.
Девочки еще спали, и, разминаясь на беговой дорожке, Глеб подумал, что ему, оказывается, очень не хватает немногословного Северина. В его присутствии становилось как-то спокойней.
– Доброе утро, – в спортзал вошла Александра. По ее лицу не было заметно, что она устала или не выспалась.
Девушка заняла дорожку, на которой обычно упражнялся Северин, и Глеб перешел к силовым упражнениям.
Динка, как всегда, явилась самой последней, отчаянно зевая и потирая кулачками заспанные глаза. Хорошо, если до утра за компом не просидела.
– Ну что, когда едем? – спросила девочка первым делом, пропустив ненужные, на ее взгляд, формальности, включая утреннее приветствие.
– Завтра, – ответил Глеб, напрягая руки с гантелями. – Я поговорил с директором, наша поездка одобрена. Сегодня готовимся и ждем возвращения Северина. Он должен вернуться вечером или в крайнем случае завтра с утра.
– Как же вечером! – Динка скорчила недовольную гримасу и с неохотой заняла освободившийся тренажер. – Этого из леса гамбургером не выманишь! Будет сидеть там до последнего. Природа, погода… подумаешь, какая важность!
– Ну уж лучше, чем за компом дни и ночи проводить, – привычно поддел Глеб, но сразу стал серьезным. – А вообще каждому свое, а ты большая молодец.
Динка, явно довольная, приосанилась и почему-то взглянула на Александру.
После завтрака Глеб сел составлять список необходимых вещей, Александра погрузилась в книги, а Динка скрылась в своей комнате, где наверняка нашла себе занятие по душе.
Мирный ход утра нарушил рев мотоцикла.
Глеб выглянул во двор. Северин уже пристраивал у крыльца свой «Suzuki». Глеб улыбнулся, заметив застрявший в колесе пучок травы. Но в следующий миг насторожился: что-то друг рано. Динка права, он пользовался любой возможностью подольше побыть в одиночестве и обожал лесную жизнь, видимо, связанную для него с памятью об отце. Интересно, с чего это он поторопился вернуться? Что-то не так.
Северин быстро прошел на крыльцо. Неслышно открылась дверь, и вот он уже в комнате. Лицо решительное. Одежда в легком беспорядке. Глеб заметил, что одна из брючин джинсов Северина внизу порвана, а на ней – темно-бурые пятна. Какие – и гадать не приходится. Видно, дело еще хуже, чем можно было представить.
Может, стоит увести его и поговорить наедине, без Александры. Зачем ее зря волновать?
Глеб шагнул навстречу другу, но тот и сам, похоже, думал так же.
– Доброе утро, Александра. Глеб, мне надо с тобой переговорить, – коротко произнес Северин.
– Здравствуй. Конечно, говорите. – Александра захлопнула книгу и встала. – Если понадоблюсь, я у себя.
Она ушла, не задав ни единого вопроса, и вместе с тем ясно дала понять, что, если возникнет необходимость, явится по первому зову. Не спрашивая и ничего не требуя взамен.
Глядя ей вслед, Глеб почувствовал невольную гордость: как же ему все-таки повезло! Его окружают удивительные ребята, каждый, несмотря на юный возраст, профессионал, специалист в своем деле, и на каждого действительно можно положиться. Не это ли самое дорогое?
– Что случилось? – обернулся Глеб к Северину.
Тот тяжело, так непохоже на себя, шлепнулся в кресло.
– Я не могу больше находиться в команде. Мне нужно уйти, – глухо произнес друг.
Глеб ожидал всего, что угодно, но только не этого, однако ничем не показал своего изумления. Он придвинул стул к креслу, где, отстраненно глядя в пол, сидел Северин, и, усевшись рядом, повторил вопрос:
– Что случилось?
– Я… Я не хотел бы об этом говорить, но ты, конечно, имеешь право знать все… – Северин тяжело вздохнул. – В общем, да, мне нельзя доверять. Я могу подвести вас и поэтому хочу выйти из команды.
Глеб молча ждал продолжения. И он не ошибся, собравшись с силами, друг снова заговорил. По вздувшимся на висках венам было заметно, что каждое слово дается ему непросто.
– У меня проблемы. С самоконтролем. Недавно я едва не покалечил тренера. Он уговорил не рассказывать об этом. А зря. – Каждая фраза Северина звучала отрывисто, словно щелканье бича. – И сегодня утром я напал на парней. Они стреляли в бродячих собак.
– Но ты же не просто так напал? Я тебя знаю, ты никогда не выйдешь из себя по пустякам. Разве это плохо, что ты вступился за животных? – Глеб наклонился к другу, пытаясь заглянуть ему в глаза, но Северин отвел взгляд.
– Плохо не это. Плохо, что я опять потерял над собой контроль. Совсем.
– И что?..
Глеб напрягся. Бурое пятно… А вон еще одно, в районе предплечья Северина… Неужели все плохо?..
«Господи, если ты есть, сделай так, чтобы Северин не оказался виновен в убийстве!» – взмолился Глеб, никогда не причислявший себя к верующим.
– Кажется, нет… Но я их точно покалечил. Одному сломал руку. Другому, кажется, заехал в висок…
– Кажется? Почему ты все время повторяешь, что тебе это кажется? Ты что, не помнишь, что творил? – Глеб потихоньку начинал закипать.
– В том-то и дело. – Северин еще ниже нагнул голову. – Я не помню. Словно это выше меня. Помню, как бежал на выстрелы. Увидел кровь и этих собак. В воздухе пахло кровью. Те… охотники… стреляли плохо. И я не знаю…
Глеба, перед глазами которого тут же возникла картинка описываемой «охоты», передернуло. Стань он сам этому свидетелем, тоже поступил бы как Северин. То есть сломал бы кому-то руку? Смог бы нанести вред человеку? Нет… Или?.. Переубедить? У тех, стреляющих, были ружья, и, с некой долей вероятности, горе-охотники пребывали в состоянии опьянения. Слова на таких не действуют, это точно. Они бы только посмеялись. Наверняка Северин действовал в целях самообороны. Плохо, конечно, что его, оказывается,
