— Расскажите об этой нише, — попросил Поремский.
— Хорошо. Вот только… с чего начать?
— Какой козырь есть у «Оружия» перед всеми другими предприятиями и финансово- промышленными группами?
— А, вы об этом… Об этом мне говорить легко и приятно. Наша ФПГ является главным игроком на рынке торговли российским вооружением. Согласно законодательству, все экспортные поставки оружия должны идти через «Оружие».
— То есть, — Поремский прищурился, — вы государственный монополист?
— Да, — кивнул красивой головой Матвей Робертович, — вне всяких сомнений. Мы своего рода госпосредник.
— И торговать в обход вас оружием невозможно?
— Возможно, но для этого необходимо получить соответствующую лицензию.
— Вероятно, на этой почве у вас были какие-то конфликты с Карасевым?
Поремский сказал это почти наобум, однако Соколов кивнул:
— Да, конечно, без конфликтов — малых или больших — в нашем бизнесе не обойтись. Анатолию Николаевичу не нравилось, как мы торгуем системами ПВО. Однако истинная суть конфликта, я думаю, состоит в другом. Будучи человеком сильным и упорным, он хотел сам торговать оружием, считая, что разбирается в этом лучше других.
«Вот это фокус, — подумал Поремский. — Выходит, этот Карасев вовсе не был таким уж золотым и непорочным агнцем, каким его обрисовал господин Петров».
— Что же конкретно не нравилось Карасеву в том, как вы ведете дела?
Матвей Робертович нахмурился и вздохнул:
— Это довольно сложно сформулировать. Вчера ему не нравилось одно, позавчера совсем другое. Ну а в целом… Видите ли, сегодня в суммарном объеме экспорта российских вооружений, реализуемых через компанию «Оружие», на системы ПВО приходится только от четырех до восьми процентов, в то время как у основных конкурентов из США и Европы этот показатель в пять-шесть раз выше. Карасева этот факт выводил из себя.
Поремский отпил коньяку и спросил:
— А в чем же тут дело? Наши системы ПВО хуже европейских и американских?
— Да нет, российские системы ПВО ни в чем не уступают западным аналогам. Тут все зависит от политики, от сложившихся стереотипов. Весь мир до сих пор считает, что наше производство едва-едва выходит из кризиса. Мы почти потеряли рынок за годы перестройки… и наладить прежнюю систему продаж не так-то просто. Мы бьемся за каждую страну, за каждую фирму. Мы постоянно ищем какие-то новые маркетинговые ходы, чтобы привлечь потенциальных покупателей. Проблему не решить с наскока, по- кавалерийски. Тут нужен разумный подход, нужна скрупулезная работа профессионалов. Карасев же считал, что проблему продаж можно решить одним махом. Не будучи профессионалом в этой области и имея весьма отдаленное представление о реальных процессах, Анатолий Николаевич считал, что достаточно одного лишь волевого усилия…
Матвей Робертович сделал паузу, чтобы приложиться к бокалу, затем заговорил вновь:
— Карасев собирался за самое короткое время довести объем продаж до двух миллиардов долларов в год. И это при том, что за последние семь лет все предприятия, вошедшие в концерн, наторговали на международном рынке всего на сумму около двух с половиной миллиардов долларов.
— Наполеоновские планы, — заметил Поремский.
Матвей Робертович пожал плечами:
— Не то чтобы наполеоновские… Мы действительно можем довести объем продаж до этой цифры, но для этого понадобится время. Иначе в погоне за призраком успеха можно потерять все. Помните, как это делалось в советские времена? «Пятилетка за три года». И что мы получили в итоге? То, что цифры сознательно завышались, условия жизни людей были ужасны, да и продукцию гнали, сделанную при помощи русского «авось» и железной кувалды. Анатолий Николаевич думал, что на рынке торговли вооружением можно поступать точно так же — взять кувалду и настучать всем по головам. Однако потенциальных покупателей кувалдой уже не удивишь. Да и не убедишь.
— Ясно. Значит, на этой почве вы и конфликтовали? В чем это выражалось?
Матвей Робертович поморщился.
Какое дурацкое слово — «конфликтовали». Это были деловые дискуссии, только и всего. Он старался убедить меня, я — его. Ни у одного это не получалось, однако мы оба были уверены в том, что со временем мы все же придем к консенсусу. Мы уважали друг друга, потому что понимали, что хоть мы и придерживаемся разных точек зрения, но воюем не за свои шкурные интересы, а за благополучие государства. В этом наши интересы сходились.
— Это все, что вы можете рассказать?
Соколов задумался. Потом пожал плечами:
— В общих чертах все. Если вас еще что-то заинтересует, можете звонить мне в любой момент.
— Не так-то просто до вас дозвониться, — заметил Поремский.
Просто, если знать как. Я дам вам номер моего секретного сотового. Он всегда при мне, но его номер знают немногие. Вы будете одним из этих немногих.
Поремский улыбнулся:
— Спасибо. Это большая честь.
Соколов махнул рукой:
— А, бросьте. Я дал вам попробовать дедовского коньяку, а это гораздо важнее, чем какой-то там номер. Итак, звоните.
Мужчины поднялись из кресел и крепко пожали друг другу руки.
Глава 7
ВЕРСИИ
Алена Никитина пришла в офис почти одновременно с Поремским. Вид у нее был крайне недовольный.
— Ну как? — спросил Поремский.
— Да почти никак, — махнула рукой Алена. — Господин Давыдов оказался еще немногословнее Свиридова. Узнать удалось очень мало.
— А именно?
— Секундочку.
Алена включила электрический чайник, затем уселась в кресло и устало вытянула ноги.
— Устала, как жучка, — прокомментировала она.
Поремский посмотрел на стройные ноги Алены, она перехватила его взгляд и улыбнулась:
— Владимир Дмитриевич, если вас смущает длина моей юбки, вы только скажите!
— И что будет? Ты сделаешь ее еще короче?
Алена откинула назад белокурую голову и засмеялась.
— В принципе, — весело сказала она, — я могу сделать ее еще короче, но тогда какой в ней будет смысл?
— А ты думаешь, что сейчас в ней уйма смысла? Да в ней и материи-то почти нет, не то что смысла. Ничего удивительного, что Давыдов почти ничего тебе не рассказал. Вместо того чтобы шевелить мозгами, он просто пялился на твои ноги.
— Думаете?
— Уверен.
Алена кокетливо похлопала ресницами:
— Я могу расценивать это как комплимент, шеф?
