— Помню. И что? — нетерпеливо спросил Гера
— Я потом узнавал. Этот Абрикосов действительно большой дока по части компьютерных взломов и махинаций. В ту встречу он активно начал торговаться, чувствуя, что рыльце в пуху, мол, обещайте ему, что не посадят, тогда он расскажет кое-что весьма интересное. И действительно, для затравки кое-что приоткрыл. Я имею в виду это самое дело с дефолтом, начатое Турецким, по которому Разумневич сначала проходил в качестве свидетеля… Абрикосов дал понять, что скажет самое главное, если ему гарантируют свободу. Королев вроде с этим согласился, но как-то без должного энтузиазма… Он позвонил мне, когда ты был в Питере, и сказал, что ничего для Абрикосова сделать не может. Слишком много потянула его вина. А следственное дело передадут в суд через несколько дней. Ты не мог бы еще раз с ним потолковать?
— Толкнуть его на должностное преступление? — спросил Гера. — Во имя целесообразности?
— Да, ты прав, здесь все та же проклятая проблема о соотношении духа и буквы закона, — кивнул Померанцев.
— Ты точно уверен, что этот Абрикосов знает нечто эдакое…
— Я только намекнул, а он сразу понял, о чем и о ком идет речь. О дефолте, во всяком случае, он сразу угадал и заявил мне это открытым текстом.
— Значит, нам с тобой медаль на грудь, если мы разоблачим эту гидру Разумневича, а Сереже Королеву — служебное несоответствие в связи с развалившимся делом?
— И пусть Разумневич уже с ним продолжает свои махинации, например, с государственными долгами…
Подумав, Гера набрал номер следователя Королева:
— Сережа, это я, привет… Слушай, там у тебя проходит Абрикосов, что вы ему вменяете? Мне Валера все про него рассказал, но я хотел бы уточнить детали. Кстати, он передает тебе привет…
Какое-то время, кивая, он слушал Королева.
— Ну да, понятно… Скажи, а с ним прямо сейчас можно будет переговорить? — спросил Гера под конец разговора. — Меру пресечения ему суд пока не назначил? Тогда, попрошу тебя, свяжись с ним, и пусть к нам сюда подъедет… Есть разговор, сам знаешь о чем.
— Нет, пусть нам позвонит, — вполголоса сказал Померанцев. — Не надо, чтоб его увидели здесь до суда. Он чересчур истеричный и громогласный. И скоро отсюда не уйдет.
— Да, Сережа, Валера тут правильно подсказал. Пусть он нам позвонит. Скажи, в его же интересах.
Какое-то время они сидели молча, в ожидании, пока в кабинет не заглянула Зоя.
— Валера, тебя добивается, просто умоляет соединить с тобой какой-то Абрикосов, он уверяет, что ты ждешь его звонка и просто будешь счастлив его услышать…
— Есть такой, — кивнул Померанцев, переглянувшись с Герой, и тот снял вторую трубку. — Соедини.
— Валерий Александрович, здравствуйте! — услышал он знакомый голос Абрикосова. — Спасибо, что хотите меня выручить! Господин следователь Королев хочет все-таки перевести меня в статус обвиняемого, а за что, спрашивается? Конечно, на Робин Гуда я не потяну, но ведь это я, а не наше родное государство перевел часть денег из банка «Сотби» на счета обворованных этим банком вкладчиков! А себе я взял только комиссионные, всего пять процентов, и те, кстати, уже вернул! — Было слышно, как он бурно вдохнул, когда ему не хватило воздуха, и снова закричал: — Теперь мне говорят, будто суд тогда ничего не смог доказать, «Сотби» не виноват, и я, выходит, совершил грабеж средь бела дня! Но ведь это акт справедливости, а не грабежа! Я лично никогда не соглашусь с господином Ульяновым, призывавшим грабить награбленное, но это вовсе не значит…
— Нельзя ли покороче? У меня мало времени…
— Вы же сами просили меня позвонить, правильно? А от вас я жду, как мы договаривались, вашего ходатайства перед следователем Королевым! Вы были прозорливы, разгадав, что я вам далеко не все рассказал при нашем знакомстве… И вот я, видя в вас порядочного человека, решил еще кое-что вам приоткрыть, чтобы вы оценили важность моей информации. Например, кого именно я консультировал…
— Это не телефонный разговор, вам не кажется? Может, мы где-то встретимся и там все расскажете?
— Да, но мне через полтора часа надо быть у Королева! — отчаянно воскликнул Абрикосов. — Потом мы идем в суд, откуда я, возможно, уже не выйду. Не могли бы вы, с вашим авторитетом, перезвонить господину Королеву и объяснить ему, насколько важнее то, что я вам сейчас скажу, по сравнению с тем, что он мне шьет?.. Я понимаю, что толкаю вас на должностное преступление, — продолжал Абрикосов. — Но во имя истинной справедливости!
— А вы готовы предстать в качестве свидетеля по нашему делу?
— Да! Но при условии, что я в это время буду дома, а не в местах не столь отдаленных… Иначе я вам ничего не говорил!
— Все, что смогу… Поймите, следователь Королев и я не всесильны. Тем более ваше дело уже передается в суд.
— Я все прекрасно понимаю… Но прошу, нет, я умоляю, ради моей больной жены и дочери- отличницы, сделайте, что сможете!
— Хорошо, я постараюсь, но ничего не обещаю, — сказал Померанцев и положил трубку.
— Дела-а-а… — протянул Гера, тоже положив параллельную трубку.
— Гера, ты лучше меня знаешь зама генерального Анисимова. Скажи, можно к нему с этим идти? — Он кивнул на телефонный аппарат.
— Не советую. Это тебе не Меркулов. Он осторожен, как тот самый старый конь, который своей перестраховкой только портит борозду. Первое, что он сделает: побежит к генеральному. И уж как он там преподнесет?.. И лучше, сам понимаешь, чтобы об этом Абрикосове у нас никто не знал. На всякий случай. Я ни на кого конкретно не указываю, но мало ли?
— Пожалуй, ты прав. Начальство везде одинаково. Не любит, когда подчиненные перекладывают ответственность на его плечи. Поэтому, пока ситуация до конца не просчитывается, лучше его не ставить перед фактом. А уж там как повернется, пан или пропал, со щитом или на щите.
— Валер, ну ты погоди, не надо так уж сразу. Может, я еще раз поговорю с Сережей Королевым, а то и с государственным обвинителем по этому делу?
— Еще неизвестно, что он за человек и как отреагирует. А сейчас мне предстоит идти на ковер. — Померанцев взглянул на часы. Было заметно, что он колебался. — По делу Быстрова… Все-таки поговорить с ним об этом или не надо? Раз уж дело Разумневича приостановлено… ну, я пошел.
Померанцев поднялся в приемную Анисимова, дождался, пока секретарша доложила заместителю генерального прокурора о нем, и, следуя ее жесту, вошел в кабинет.
Сергей Афанасьевич с интересом посмотрел на него, качнул головой, приглашая садиться, взял бумаги и надел очки.
— Это по поводу внутреннего расследования об утечке информации из нашего отдела…
— А при чем здесь убийства медперсонала в морге? И при чем здесь Быстрое? — Анисимов посмотрел на Померанцева поверх очков. — Хотите, чтобы завтра же все СМИ снова подняли крик про новое посягательство властей на свободу слова?
— Есть все основания полагать, что убийца журналистов в Петербурге и врачей в морге на Пироговке один и тот же человек. Совпадают и фотороботы, сделанные в Петербурге и у нас. — Он развернул и разложил оба фоторобота, питерский и московский. — Как и почерк убийства.
— Еще раз, Олег Иванович-то здесь при чем? — с недовольным видом подчеркнул Анисимов свою близость с Быстровым.
— Согласно свидетельским показаниям соседей Быстрое звонил из Москвы погибшим журналистам как раз перед тем, как к ним пришел убийца, причем разговор был напряженный, со взаимными обвинениями и оскорблениями…
— Ну и что? — поднял взгляд заместитель генерального прокурора. — Простое совпадение, это вам любой адвокат скажет. Олег Иванович хорошо знал погибших журналистов, насколько я понял… — он кивнул на служебную записку. — Вы сами об этом и написали. Они вместе учились…
