«покупки трудового стажа». И я знаю, сколько десятков миллионов долларов принесли в бюджет первые четыре недели его эксперимента. Я также знаю, что исследования, проведенные Клеонским, свидетельствовали, что к следующему году будут готовы инвестировать свои накопления примерно три — пять миллионов человек. Совсем не рядовых человек, заметьте.
— А откуда ты все это знаешь? — заинтересованно спросил Турецкий.
— Знаю, и все. Это ведь правда?
— Допустим, — ответил Турецкий после паузы.
— Так скажите мне, Сан Борисыч, это много или мало?
— Трудно сказать. Зависит от конкретных вкладов конкретных людей. Вообще же эксперты, с которыми я разговаривал, — сказал Турецкий, — сходятся во мнении, что виноват в нынешнем положении дел сам Клеонский. Он не вел в нужных объемах разъяснительную работу с управляющими компаниями. Никто, кроме него самого и его сотрудников, не понимал, как работает этот механизм.
— А что это значит? Проявил чрезмерную инициативу? Полез куда его не звали? На голом месте быстро заработал кучу денег, чего никто больше сделать не сумел?
— Примерно, — кивнул Турецкий. — Кстати, большинство граждан России, участвующих в пенсионной реформе, так и не получили извещения от Пенсионного фонда о состоянии своих индивидуальных лицевых пенсионных счетов. А управляющие компании не очень-то поняли своей роли в предлагаемой реформе Клеонского и рекламные кампании проводили вяловато.
— Но ведь Пенсионный фонд Клеонскому не подчиняется! — возмутился Денис. — Он-то тут при чем? Кроме того, и не предполагалось, что его эксперимент будет широко известной акцией.
— Ну и что, — пожал плечами Турецкий. — Надо же на кого-то всех собак вешать? Это обычная практика, разве ты не понимаешь? Чубайса к пенсиям никак не пришьешь, значит, нужно искать равноценную фигуру. — Тут Турецкий понизил голос, хотя он и знал, что это место для серьезных разговоров совершенно безопасно: — Ты понимаешь, по чьей просьбе я его разыскиваю?
Денис кивнул.
— Никакого официального следствия нет. Несмотря на то что пишут газеты, президент распорядился отставку Клеонского принять, так что это частное дело. И мы с тобой сейчас вроде как коллеги.
— Ну вам же не впервой! — засмеялся Денис. — Помнится, ваши отношения с президентом начиналась тоже с частного дела, с поисков его собаки, если не ошибаюсь?
— Стаффордширского терьера, — терпеливо уточнил Турецкий[5]. Он хорошо знал Дениса и понимал, что просто так языком чесать тот не станет. Денис был склонен к пустопорожней болтовне гораздо меньше, чем он сам, но Турецкий знал, что разбрасываться словами Грязнов-младший также не приучен. Не та школа. И он дождался.
— Согласитесь, Сан Борисыч, глупо утверждать, что российский бизнес белый и пушистый. Стремительно сколоченные нашими толстосумами астрономические состояния, безусловно, вызывают подозрения. Но в России были созданы условия для быстрого обогащения, в том числе и за счет злоупотреблений. Чтобы клеймить сегодня кого-либо, нужны доказательства нарушений, выискивать которые призваны специально обученные люди. А они есть?
Турецкий скептически усмехнулся.
— Что-то я не пойму, Денис, ты насчет чего меня агитируешь?
— Дядя Саша, — .замахал руками Денис, — Сан Борисыч, побойся бога, какой из меня агитатор? Просто я ведь знаком с Клеонским…
— Припоминаю.
— И я его сегодня видел…
Турецкий поставил чашку на стол и встал.
— И могу сказать вам, как его найти.
— Что ты за это хочешь? — спросил Турецкий слегка дрогнувшим голосом. — Предупреждаю сразу, отжиматься не буду, — попробовал пошутить он, но видно было, что помощник генерального явно волнуется.
— Ничего. Это подарок. От чистого сердца.
— Тогда я щас… — Турецкий вытащил сразу три своих мобильных телефона.
Денис предостерегающе выставил ладони.
— Только никакого ОМОНа, спецназа и прочих суперменов. Сами же сказали — это частное дело. Вы приедете один и сами с ним обо всем поговорите, ладно? С Клеонским мы только так договорились.
Турецкий кивнул со вздохом. А что ему оставалось?
Денису, конечно, хотелось сказать еще кое-что. Он видел, что в этой истории концы с концами пока что не сходятся. Не станет президент просить крупного чиновника из Генпрокуратуры (которому пусть и благоволит) заниматься розыском недавнего министра (к которому пусть и не благоволит). Было здесь нечто, о чем Турецкий говорить вслух не мог или не желал. Денис понимал, что у него сейчас есть законное моральное право поинтересоваться чем угодно, но сделал над собой усилие и не стал лезть с вопросами. До поры до времени.
Проводив Турецкого, Денис открыл блокнот и просмотрел план своих оперативных мероприятий. Вообще-то это были кошкины слезы, а не оперативные мероприятия: в основном телефонные звонки туда и сюда. Оперативными мероприятиями они бы стали в том случае, если бы люди, с которыми Денис хотел переговорить, вдруг сами начали это делать, по примеру Клеонского. Не успел Денис об этом подумать, как телефон ожил. Он жадно схватился за трубку. Потому что на определителе номера высветился код города Таганрога.
— Мне Дениса Андреевича, — сказал знакомый голос.
— Стас, это я. Говори. Нашел тетку?
Аня загасила сигарету, которую прикурила секунду назад, и прижала палец к губам. Звонок повторился: длинный, потом два коротких.
— Ждешь кого-нибудь? — Бедняков перешел на шепот, хотя телевизор в спальне продолжал орать, и если Бедняков его услышал с площадки, то и тот, кто сейчас за дверью, тоже может услышать.
Аня отрицательно замотала головой.
— Так не годится. Я пойду посмотрю. — Бедняков поднялся.
— Не надо! — Аня повисла у него на руке. — Пусть уходит.
Так они постояли некоторое время. Ее дыхание приятно щекотало шею.
— Ушел?
Бедняков пожал плечами. Но тут звонок повторился. Бедняков отстранил Аню и решительно направился к двери, по привычке взглянув на часы. Двадцать минут, разумеется, уже истекли, однако воспитанная в лучших провинциальных традициях тетя Тома ни за что бы себе не позволила явиться звать обедать.
— Толик! — донесся сдавленный шепот сзади. — У тебя есть пистолет?
— Дома оставил. — Но, в конце концов, подумал Бедняков, я кто: впечатлительная гимназистка или закаленный ментовский боец? Да я любого голыми руками сделаю. Ну практически любого и, разумеется, если их не больше двух.
— Вот возьми. — Аня протянула ему молоток для отбивания мяса. — А я спрячусь, ладно? И если что, меня нет.
Анин мандраж в какой-то степени передался и ему, так что к двери Бедняков продвигался со всеми предосторожностями, крепко сжимая молоток.
— Толик! — снова остановила его Аня. — Там над верхним замком такая щелочка. — Она, в свою очередь вооружившись мощным тесаком, юркнула в спальню и прикрыла за собой дверь.
Бедняков прислушался. Снаружи кто-то сопел. В щелочку, о которой говорила Аня, просматривалась явно мужская грудь в клетчатой фланелевой рубашке.
— Кто там? — спросил Бедняков по возможности сонным голосом и, мгновенно отскочив, вжался в стену. Если начнут стрелять, он будет в мертвой зоне.
