— Посмотри.
Стулов пододвинул к себе вещи и взял зажигалку.
— Дэ Ка, — прочитал он инициалы. — И чего?
Повертев зажигалку в руках, он положил ее обратно
на стол и взял записную книжку. Открыв на первой странице, какое-то время недоуменно рассматривал, потом его лицо стало расползаться в улыбке. Подняв глаза на Киреева, Стулов увидел, что тот еле-еле сдерживается, чтобы не засмеяться.
— Это что, действительно обнаружили при нем? — спросил Стулов.
Глядя на изумленное лицо Стулова и не в силах больше сдерживаться, Киреев расхохотался.
— Петрович, — сквозь смех заговорил Киреев, — при личном обыске изъял. Естественно, книжку смотреть полез. Ну и прочитал фамилию.
Поняв, что это не шутка, Стулов тоже захохотал:
— Откуда же он их взял, придурок? — он посмотрел на валяющегося в углу Илью.
— Да, — вытирая набежавшие от смеха слезы, сказал Киреев. — Невезучий парень. Ну ладно, работать надо.
Оперативники подтащили Илью вместе со стулом на середину кабинета и, усадив в прежнее положение, похлопали по щекам. Придя в сознание, Илья застонал.
— Ну что, пришел в себя? — наклонился к нему Киреев.
— Это незаконно, — прошептал Илья.
— Незаконно, — усмехнулся Киреев. — А людей убивать законно? — вдруг заорал он в лицо Илье. — Законно или нет? Отвечай, сука!
— Каких людей? — придя в себя, забормотал Илья. — Я никого не убивал.
— Вот это узнаёшь? — Стулов сунул под нос Илье записную книжку Корякина. — Это твое?
— Мое.
— Так слушай, придурок. Эти вещи принадлежали журналисту Дмитрию Корякину. Сегодня утром его нашли убитым.
— Я никого не убивал.
— А вещи нашел?
— Я их выиграл.
— В игральных автоматах? — заорал Стулов. — Не трахай мне мозги, козел!
— А это узнаёшь? — Киреев показал Илье бейсбольную биту.
Илья покачал головой.
— Этой битой, сука, ты забил его насмерть. Знаешь, что он чувствовал, когда ты ему проламывал башку?
Илья опять попытался встать, но Киреев, размахнувшись, врезал ему битой по бедру. Илья рухнул на пол.
— Будешь подписывать?
— Я никого не убивал.
— Слушай, Вань. Да он обоссался, — сказал Стулов, показывая на расплывающееся вокруг Ильи мокрое пятно.
— Вот свинья. — Киреев прислонил биту к столу. — Все, Степ, достал он меня. Я за водкой пошел. Сам с ним пока пообщайся.
Накинув куртку, Киреев вышел из кабинета.
— Пожрать чего-нибудь купи, — крикнул ему вслед Стулов.
Оставшись в одиночестве, Стулов подошел к Илье:
— Ну чего, зассыха. Сейчас кино будем снимать. Ты в главной роли.
Стулов достал из шкафа видеокамеру, вставил кассету и навел на Илью.
— После такого фильма все бабы твои, — пообещал он, ставя камеру на полку.
Стараясь не наступить в мокрое пятно, Стулов вытащил Илью в центр комнаты.
— Тяжелый, сука, — проворчал он, поднимая стул с обмякшим телом.
Взяв со стола графин с водой, Стулов начал брызгать на Илью.
— Давай-давай очухивайся. Нам дохлые звезды не нужны.
В очередной раз возвращенный к жизни, Илья опять застонал.
— Ну вот, — возмущенно сказал Стулов, — никакой благодарности.
— Отпустите меня, — прошептал Илья, — пожалуйста.
— Не могу, — серьезно ответил Стулов. — Понимаешь, у меня работа такая. А ты мне что же, соучастие предлагаешь?
— Но я правда не виноват, — застонал Илья.
— Понимаешь, жизнь так сложилась, — взял задушевный тон Стулов. — Просто тебе не повезло. Но это же не повод себя гробить? Подписал бы ты все сразу, давно бы спал спокойно. А то полночи уже прошло, а ты все героя из себя строишь. Курить хочешь?
Илья кивнул головой. Стулов прикурил сигарету и сунул Илье в рот. Тот затянулся, но сразу же закашлялся, и сигарета упала на пол.
— Ты не торопись, — сказал Стулов, поднимая сигарету. — Может, тебе по спине постучать? Ну как хочешь. Еще курить будешь?
Илья отрицательно покачал головой.
— Знаешь, я тебе откровенно скажу, — доверительно продолжил Стулов. — У нас все рано или поздно подписывают. Тут главное не это. Главное — рано или поздно, понимаешь. Ты сам подумай, на хрена тебе все это терпеть, если мы тебя все равно сломаем. Все ломаются. Кому-то на это пять минут нужно, кому-то час. Кому-то день. Но дня у нас нет, придется действовать стахановскими методами. Так что посиди пока подумай. А я за тебя даже признание напишу, — пообещал Стулов.
Стулов сел за стол и положил перед собой лист бумаги.
— Поехали, — сказал он. — «Я, Смолин, Илья Антонович, находясь в состоянии наркотического опьянения, ограбил Юрину М. С. и похитил у нее золотую цепочку. Цепочку я продал на станции Матвеевское неизвестному лицу кавказской национальности. Я искренне и полностью раскаиваюсь в содеянном и прошу суд принять это во внимание». С этим вроде как разобрались. Давай второе. «Я, Смолин, Илья Антонович, с целью грабежа напал на неизвестного мне молодого человека. Я сбил его с ног при помощи бейсбольной биты и сильно избил до тех пор, пока он не потерял сознание. Я забрал у него деньги, зажигалку и записную книжку. Из книжки я узнал, что его зовут Дмитрий Корякин. Еще я хотел забрать его часы, но мне помешали идущие мимо люди. И я убежал. Бейсбольную биту я бросил на месте преступления, чтобы меня с ней не задержали. Потому что на ней оставались следы крови. Это ограбление я совершил, потому что мне были нужны деньги на приобретение наркотиков. Ранее я уже привлекался за хранение и сбыт наркотиков и получил условный срок полгода с испытательным сроком год. Я искренне и полностью раскаиваюсь в содеянном и прошу суд принять это во внимание». Ну вот и все, — Степан, закончив читать, с довольным видом откинулся на спинку стула. — Две подписи, и больше к тебе ни одного вопроса. Ну как?
Илья молчал. «Собственные» признания он выслушал с каким-то отстраненным равнодушием. На его лице застыло туповатое выражение, и весь смысл происходящего казался ему каким-то нереальным и жутким сном. Или неудачным наркоманским путешествием. Но избитое тело, режущий свет милицейской лампы и ухмыляющееся лицо лейтенанта Стулова — все говорило о том, что это явь. Уж слишком они были реальны.
Илья услышал, как за его спиной открылась дверь и, звеня бутылками в пакетах, вошел Киреев. Илья инстинктивно сжался.
— Ну что? Как тут наш обоссавшийся?
Киреев поставил пакеты на стол и повернулся к Илье:
— Все молчишь, обсосок?
— Да ладно, Вань. Подожди. — Стулов продолжал исполнять роль «хорошего полицейского». — Он нормальный парень. Мы тут с ним поговорили, пока тебя не было. Он все понял. Просто он пока никак
