разобрать не смог.
— Ну, давайте! — Петр кивнул.
К двери подошли два здоровенных монаха с небольшим бревном наперевес. Коротко разбежавшись, они так крепко ударили в дверь, что одна створка не выдержала и слетела с петель. Когда клерики ворвались внутрь, пение оборвалось.
Взору клериков открылась обширная, но с низким потолком, зала, освещенная многочисленными свечами, которые были равномерно рассредоточены по всему помещению. Зала была заполнена людьми. Часть людей сидела за большим круглым столом, часть стояла на коленях перед статуей, изображающей козлообразное существо с крыльями летучей мыши. Они были одеты в черные просторные одежды, в руках держали небольшие книги. При виде клериков в зале началась паника. Некоторые бросились к маленькой двери, ведущей, очевидно, к черному ходу. Кто-то забился под стол, кто-то упал в обморок.
Клерики принялись за дело. Они ловили людей в черных одеждах, вязали им руки веревками и выводили на улицу, где грузили в фургоны. Почти никто не сопротивлялся — все были так напуганы, что потеряли даже дар речи.
Петр подошел к одиноко стоявшему возле статуи человеку, облаченному в черную ризу с красной каймой.
— Яков Шалон? — спросил он его, поигрывая кинжалом.
— Д-д-да… — пролепетал казначей.
Петр выдернул у него из дрожащих рук книгу.
Подошел Иоанн, заглянул в книгу.
— Сатанинская библия? Ох, господин казначей, видится мне, не миновать вам костра…
— Помилуйте! — казначей упал на колени. — Не лишайте жизни!
Он понизил голос.
— Десять тысяч дукатов, — быстро проговорил он, глядя на Петра снизу вверх умоляющим взглядом.
— Что?! — грозно произнес Петр. — Что ты сказал?
— П-пятнадцать… — побледневший казначей схватил Петра за подол рясы.
Петр в бешенстве отпихнул его ногой.
— Уведите отсюда эту падаль! — рявкнул он.
Подошли два монаха, взяли казначея под руки и поволокли к выходу.
— Пощадите! — отчаянно закричал казначей. — Заберите все, заберите в пользу Святого Ордена!
Монах стукнул казначея кулаком в затылок и тот затих.
Зала опустела. Все еретики были уже схвачены и валялись связанными в фургонах. Клерики собирали разбросанные по полу сатанинские книги и прочие доказательства для Процесса.
— Ну что, увидел, что из себя представляет шабаш? — спросил Яна Иоанн, заглядывая в одну из мисок, стоявших на круглом столе.
— Да, увидел. А что это у них на столе?
Иоанн понюхал жидкость в миске.
— Похоже, бульон какой-то…
Он подтянул к себе большой чан, стоявший посередине стола. Открыл крышку. Чан тоже был заполнен варевом. Иоанн помешал варево поднятой с пола ложкой. На поверхность бульона всплыл глаз и недовольно уставился на клериков.
Ян отпрянул.
— Господи! Неужто и вправду людей варят?!
— Да нет, вряд ли. Похоже, довольствуются кошками, — Иоанн зачерпнул со дна котла и извлек небольшую кость. — Кости не человечьи. А здесь у них что?
Иоанн снял крышку с большого блюда. На блюде ровными рядами лежали обжаренные лягушачьи лапы.
— Тьфу, гадость какая! Жаб жрут! — скривился Иоанн и отбросил ложку. Денег, что ли, на нормальную еду нету? Даже хлеба на столе нет, а еще десятки тысяч дукатов сулил, казначей чертов…
— А это что такое? — Ян указал на шевелившийся и похрюкивавший завязанный мешок, который лежал возле статуи демона.
— Это? Поросенок.
— Зачем он тут? — удивился Ян.
— Ясное дело, зачем. Когда черную мессу отслужат, перерезают такому поросенку горло и пьют кровь. Бывает, что используют для этой цели и ягнят. Это у них называется «принесение невинного агнца в жертву козлищам».
Яна передернуло.
— Ты так спокойно рассуждаешь о таких вещах…
— Э-э-э, парень, — протянул Иоанн, — поработаешь ты с нами годик-другой, и не к такому привыкнешь. Человек, он к чему угодно привыкает. А на такой службе, как у нас с тобой, душа быстро черствеет. Знаешь, — продолжал Иоанн чуть тише, — я раньше даже сомневался, что это вообще люди. Ан нет — все-таки люди. Никакие там не особенные, такие же, как и мы с тобой. И вот это-то и есть самое страшное. То, что во всех нас сидит. Свой маленький дьявол. Сидит внутри и нашептывает, нашептывает… Послушай только его — и все, пропал. А не послушай, так он тебя изнутри сгложет, вытравит душу…
Ян ничего не ответил.
Ночную тишину нарушило конское ржание.
Человек поднялся с кровати, не зажигая свечи подошел к окну. Отодвинул штору и осторожно выглянул.
Возле дома городского казначея Якова Шалона стояло пять больших фургонов. Около фургонов суетились люди в монашеских рясах, освещая площадь факелами. Они выводили из дома других людей, в черных одеяниях, со связанными руками, и сажали их в фургоны. Последним вывели господина городского казначея. Точнее, не вывели, а вынесли. Два монаха тянули его под руки. Ноги казначея волочились по земле, голова безвольно висела. Монахи подтянули его к фургону и вкинули внутрь. Затем из дома вышли еще несколько монахов. Они внимательно оглядели площадь, затем закрыли входную дверь и заперли ее на ключ. Проследовали к первому фургону и скрылись в его недрах. Монах, сидевший на козлах, чмокнул, тряхнул вожжами, и вереница фургонов, сопровождаемая цокотом лошадиных копыт и стуком колес, скрылась из виду.
Человек задернул штору. Потом радостно хихикнул, потер руки и лег спать.
Глава 15
Венцлав поднял молот, задержал дыхание и ударил. Шар покатился по траве, прошел через три арки и сбил флажок.
— Браво, ваше величество! Вы, как всегда, недосягаемо точны.
Венцлав обернулся.
Перед ним стоял невысокий мужчина в расшитом жемчугом жилете, изящных панталонах, с широкой золотой цепью на шее. Щеголеватая бородка его задиристо топорщилась, наглые выпуклые глаза смеялись.
— Маркиз Инсуэльский… — король прищурился. — Вы, как всегда, щеголяете по последней моде.
— Стараюсь угодить дамам, ваше величество, — оскалился маркиз.
— И заодно кольнуть в глаза соперникам, — подхватил Венцлав.
— Да, ваше величество, грешен, — сокрушенно вздохнул маркиз. — Не могу отказать себе в таком удовольствии.
— Дорого же вам такое удовольствие обходится, — Венцлав указал на цепь. Держу пари, что за такую цепь можно купить небольшую деревеньку с населением душ в триста.
