— Но-но! — нищий забрал хлеб. — Ты куда это?
Ян подумал, что сейчас нищий схватит лежащий рядом с ним костыль и огреет животное, но ошибся. Нищий просто взял хлеб в руку. А собака поджала хвост и села, выжидательно смотря на него. В глазах ее была немая просьба.
— Ладно уж…
Нищий отломил хлеба и бросил собаке. Та жадно схватила и проглотила, почти не жуя. Нищий кинул ей еще.
— Однако, щедро ты разбрасываешься, — заметил Ян. — Самому-то хоть хватит?
— Э-э-э, как сказано в Послании: «Будет день, будет и пища». Человек себе всегда пожрать найдет, а вот животина — нет. Вы, сударь, небось, думаете, что я по доброте душевной собак раскармливаю?
Ян кивнул.
— Ну так ошибаетесь вы, — спокойно заявил нищий. — Вот если подойдет ко мне сейчас вон тот жирный, — нищий указал на проходящего мимо церкви толстого господина явно благородного происхождения, — и попросит кусок хлеба, так я ему и горелой корки не подам. Знаете почему? Он этого не оценит. А вот тот, кто на своей шкуре испытал, что значит: просить, что значит: нуждаться, что значит: быть никому не нужным… Тот меня поймет. Тот оценит. И я его пойму. Как эту дворнягу.
— Ты думаешь, эта собака что-то поймет?
— Может и не поймет. А может и поймет. Что мы о них знаем? Да, их не пускают в церковь, считая нечистыми животными. Считают, что у них нет души. А я знаю людей, у которых душа была, да они ее продали. Так лучше бы не пускали их.
— Опасные ты тут речи разводишь перед храмом Божиим, — сказал Ян строго.
Впрочем, он говорил несерьезно, и нищий это заметил.
— Что вы, как можно! Мы против церкви никогда не выступим. И даже не из-за боязни властей или опасаясь гнева божьего. Просто церковь нас кормит. А как сказано в Послании: «Грех кусать руку, тебя кормящую».
— Верно. Послушай, не это ли та самая Тийана идет? — Ян кивком указал на подходящую к церкви женщину в темном платке.
— Она.
Женщина подошла, бросила нищему какую-то мелочь и, не глядя на Яна, прошла в церковь. Лица ее Ян рассмотреть не смог — то ли умышленно, то ли ненароком она прикрыла его платком.
— Ты уверен, что это она? — спросил Ян нищего.
— А как же! Если я кого запомнил, так и с закрытыми глазами различу. Тем более если Святой Орден спрашивает…
— С чего ты взял, что я имею какое-то отношение к Святому Ордену? — удивился Ян.
Нищий только улыбнулся.
Ян неторопливо следовал за Тийаной. После церкви она отправилась на Старый рынок, где долго ходила между рядами, приглядываясь и прицениваясь непонятно к какому товару. Ян купил возле входа небольшую корзинку слив и влился в толпу.
Народу вообще-то было немного. Хоть был и выходной день, но, одна часть людей сейчас слушала воскресную мессу, вторая предпочитала выходные проводить дома, а кроме того, Старый рынок ведь был не единственным в городе. Старым он именовался потому, что все здесь было старое: старыми были прилавки и палатки, немолодыми, как правило, были торговцы, но самое главное — старыми были цены. Правда, товары тоже были… не самого лучшего качества. На Старый рынок ходили в основном бережливые экономки, беднота из рабочих кварталов и просто жлобы, обожающие поторговаться и поморочить другим голову.
Тийана вряд ли относилась к какой-либо из упомянутых категорий. Скорее всего, она зашла на Старый рынок просто по той причине, что ей было по пути. Она, не торгуясь, купила большого живого гуся и направилась к выходу. Торговка, у которой она купила птицу, посмотрела ей вслед с опаской (как показалось Яну) и еще раз пересчитала деньги, пробуя наиболее подозрительные монеты на зуб.
Ян выплюнул косточку, закинул в рот очередную сливу, и последовал за госпожой Мортимер.
Оказалось, что живет она действительно неподалеку.
Ян посмотрел, как женщина зашла в дом, захлопнула дверь. Неторопливо доел сливы. Повертев в руках корзинку, закинул ее в протянувшуюся рядом помойную яму.
Он еще некоторое наблюдал за окнами дома, но хозяйка так и не показалась. Тогда Ян внимательно посмотрел по сторонам, кивнул и пошел по улице прямо.
Если бы кто-нибудь вздумал проследить, куда он идет, то не обязательно понадобилось бы даже тратить время на слежку. Потому что по его маршруту было ясно видно, что идет он в направлении аббатства Святой Марии, именуемому в некоторых кругах не иначе как Резиденцией.
— Ну как?
— Проследил, отец Люцер.
— Так-так. Молодец.
Отец Люцер посмотрел в окно.
— Можно спросить, отец Люцер?
Отец Люцер посмотрел на Яна недовольно.
— Поменее надо спрашивать, поболее слушать…
Ян развел руками.
— Так вы ведь ничего не говорите. Молчите только, да в окно смотрите.
Теперь руками развел отец Люцер.
— Нет, ты и Иоанна переплюнешь… Спрашивай уже, все равно ведь не отстанешь!
Ян улыбнулся.
— Скажите, отец Люцер, а кто на эту Тийану свидетельствует?
— Есть добрые люди, есть. Какая тебе разница, кто они? Главное — что нет оснований им не верить.
— А оснований действительно нет?
— Если я говорю, тебе этого должно быть достаточно.
— Понял, отец Люцер.
— Вот и хорошо, что понял. Еще есть вопросы?
— Не слыхать, что там с братьями?
— Ты имеешь в виду Петра, Иоанна и Луку? Нет, пока известий никаких. И это меня тревожит. Но будем надеяться на лучшее.
Ян решился.
— Отец Люцер, а может мне съездить в Междулесье, разузнать что к чему?
Неодобрение отца Люцера достигло своего апогея.
— Я тебе съезжу! — воскликнул он, грозя Яну кулаком. — Мало тебе здесь приключений?
Ян предпочел промолчать.
— Что за молодежь пошла! — продолжал разоряться отец Люцер. — Воистину наказание Господне! Все им геройства подавай. Говорится же: Капитул — не место для геройств. Это работа, тяжелая и грязная. Работа жестокая. Неужели ты еще этого не понял?
— Ну почему же не понял? Все понял.
Отец Люцер недоверчиво покачал головой.
— Посмотрим, что ты понял. Сегодня тебе предстоит важное дело. Надеюсь, ты понимаешь, что от исхода этого дела зависит твоя дальнейшая судьба?
— Понимаю, отец Люцер, — серьезно сказал Ян. — Я не подведу вас.
— Ты, главное, себя не подведи! Это не мой, это твой экзамен. Тебе его сдавать. Готов ты к этому?
— Готов, отец Люцер, — решительно ответил Ян.
Он был в этом уверен. Вернее, ему тогда так казалось.
Марк с опасением посмотрел на круглую луну, висящую в небе.
— Что, обязательно надо было ночью идти? — спросил он обреченно. — Сейчас у ведьм самая
