Человеческий вскрик нарушил полную гармонию этого подземелья. Здесь привычными были только звуки воды, падающей в воду – всплески и тихий рокот неспешного потока.
Гекко открыл очередную дверь и шагнул за высокий порог...
«Ничего себе, – прошептал он, осмотревшись, – рабочий кабинет. Да у Бармина не все дома!» Точно по центру сырого помещения стоял стол. Удивительно, что тот не разбух от воды. Разве что шпон отслоился с ножек. У стены нашла себе место медицинская кушетка с поблекшей зеленоватой клеенкой. Здесь не хватало только шкафа с медицинскими инструментами, пришел к неожиданному выводу Гекко.
Он обошел стол кругом и выдвинул стул. Попытался реконструировать вчерашние события. В этом помещении, которое Влад назвал рабочим кабинетом, майор Бармин мог сидеть за столом, лежать на кушетке, мерить его шагами вдоль и поперек. Также он мог залезть в трубу: полторы сотни метров, и он на другом берегу. Только наружу не выбраться: выход заварен.
Когда Гекко садился за стол, луч фонаря высветил на влажном полу скомканный лист бумаги. Он развернул его и прочел:
«Начальнику ГУВД г. Москвы от Бармина А.С. Довожу до вашего сведения, что группа так называемых «вольных стрелков», причастных к убийствам милиционеров в Подольске, возглавляемая капитаном Глумовым, готовит новую акцию, направленную против бизнесменов, входящих в чеченскую диаспору. Опасаясь за свою жизнь, я...»
Дальше несколько строк были зачеркнуты. Майор сделал из этого экземпляра черновик и на нем оттачивал варианты.
«Ой, дурак... И ведь жаль мужика», – подумал Гекко. И добавил вслух:
– Жаль...
Глава 9. Как это было
Цыплаков звал Светлану Ипатьеву Чайкой. Почему – и сам не знал. Наверное, потому, что она уже начала превращаться в вольную птицу. Ее ждет легкий флирт и бурный роман. Он врежется в память; поначалу яркие воспоминания будут тускнеть с каждым днем. А когда погаснет последнее, она снова сорвется в теплые края и привезет целую сумку пробок от шампанского – вот сколько в ее честь грохнуло залпов. «Нет, не привезет она с собой эти отзвуки любовной канонады, все это мои фантазии, замешанные на легкой, как ее неповторимый флирт, моей ревности. Лети, Чайка!» – подогнал ее Цыплаков.
Нет, он не испытывал сильных чувств к Светлане. Самое сильное, на что он был способен и согласен, – это перепихнуться с ней. Не по-быстрому, а неистово, насколько хватило бы у него сил.
Его мечтания безжалостно прервал телефонный звонок, будто накаркал. Конечно, перепихнуться – это звучало грубо. «А что там помягче в моем вокабулярии?» – спросил он сам себя. Потом нажал кнопку вызова и сказал свое двойное-обычное: «Да? Алло!» Что порой, в зависимости от настроения, звучало как диалог: «Да?» – «На!»
Мужской голос назвал Цыплакова по имени-отчеству, затем представился: «Это Антон Миркович». Причем с такой простотой, как будто был одноклассником Цыплакова, жил этажом выше и готовился сообщить, что сейчас к нему спустится.
Цыплаков вздохнул. Его охватило такое настроение, что требовалось время втянуться в ненавистный производственный процесс... Он выдержал необходимую ему паузу.
– Да, Антон Михайлович. Слушаю. Что у вас случилось?
– Случилось?.. Да, пожалуй, ничего. У меня для вас есть инфа, но слить ее по телефону я не могу. Вы знаете, где я живу?
– Я знаю ваш адрес. – Цыплаков выдержал еще одну непростую паузу. Он не должен был ехать на встречу с клиентом без поддержки синхрониста – так они называли второго оперативника в паре. Сегодня в паре с Цыплаковым стояла Светлана Ипатьева. По инструкции, Цыплаков должен был связаться с ней; решение принимал он, как старший, но действовать они обязаны только в паре. Как сказал бы шеф, никакой самодеятельности.
А Светлана собиралась в дорогу...
– Ждите, – отрезал Цыплаков. – Я приеду.
– Когда вас ж...
– Просто ж-ж, – со злостью перебил он. И нажал на клавишу отбоя.
Через пару минут он уже был во дворе и открывал гараж. Мысленно проложив маршрут до адреса Мирковича, через минуту он уже вписывался на своей «восьмерке» в вечерний поток машин.
Он нарушил инструкцию, и от этого у него засосало под ложечкой. Он снова вынул телефон и позвонил Ипатьевой из машины. Позвонил на домашний.
– Да? Алло! – Светлана безукоризненно скопировала с Цыплакова. И тихонько рассмеялась в трубку. – Ты где?
– Мысленно рядом с тобой, – честно признался Цыплаков. – За шторкой в душевой.
– У меня в ванной нет шторки.
– Весь кайф обломала...
Он оказался в положении следователя, которому поступило предложение фигуранта о приватной встрече. Что, собственно, и имело место.
– Я еду к Мирковичу.
– Так, еще раз, – прозвучал ее строгий голос.
Он представил Ипатьеву в спальне. Она складывает одежду в дорожную сумку. В руках у нее очередной топик. Она не торопится убрать его в багаж, а все потому, что заявление ее синхрониста поставило ее в тупик. Кажется, она действительно хотела услышать подтверждение.
– Мне позвонил Миркович. Не хотел отрывать тебя, Светка...
Она выругалась:
– Это моя вина. Я дала Мирковичу наши контакты, твой подчеркнула: а я, мол, уезжаю на юга, мне не звони.
Цыплаков помнил об этом. Тогда он не придал этому особого значения. Но результат налицо: Миркович позвонил ему, когда звонок должна была принять Ипатьева.
Цыплаков поторопился ее успокоить:
– Все нормально. Только в отделе не трепись.
Ипатьева заметно повеселела:
– Расскажешь потом, как все было.
– Да, отзвонюсь еще сегодня.
– Погоди, не выключайся. Знаешь, я подумала и решила: привезу тебе морскую раковину, чтобы ты смог слышать шум моря, в котором я купалась.
– Лучше подари мне свои пляжные туфли. Хочу услышать отзвук твоих шагов.
Она медленно положила трубку. Конечно, она разговаривала по мобильнику, но воображение Цыплакова нарисовало обычный телефонный аппарат с витым проводом. И завитков на нем прибавилось – это Светка накручивала на палец одну спираль за другой...
Он думал о том, что почти угадал. Квартира Ипатьевой напоминала бардачок в его машине. На кровати лежала дорожная сумка, рядом высилась горка одежды. Ипатьева решала, что брать с собой, а что надеть в дорогу, то есть почти неразрешимая задача.
Он без труда отыскал место для парковки, фактически напротив подъезда. Миркович жил в пятиэтажке на последнем этаже; единственный плюс – отсутствие соседей сверху. Неужели размаха Мирковича, секретаря жилищной комиссии, не хватало на улучшение собственных жилищных условий, хотя бы в плане этажности и «районности»? – недоумевал Цыплаков.
Он взбежал на пятый этаж, на ходу вынимая трубку, нажал клавишу вызова, как раз остановившись
