За рулем сидел Алексей Грошев, похожий на кого угодно, только не на телохранителя. Он был одет в рубашку расцветки «джангл», бейсболка повернута козырьком назад. Что касается Харламова, одет он был в голубую рубашку с галстуком, пиджак был перекинут через спинку переднего сиденья.
– Я попал в сложную ситуацию, – начал Харламов заметно подсевшим голосом. – Даже не могу объяснить ни тебе, ни себе, почему выбор пал на тебя. Хотя первое, что мне следовало сделать... – Он выдержал паузу. – Куда бы обратился ты, если бы у тебя похитили жену?
– Вы шутите!..
– Сегодня в половине восьмого Ирина Михайловна, как обычно по субботам, поехала в Раменское к родителям. В половине десятого ровно мне поступил звонок. Неизвестный сообщил следующее: «Ваша жена у нас. Мы свяжемся с вами по этому номеру ровно через час. Если вам дорога жизнь вашей жены, не сообщайте о нашем разговоре в милицию, прокуратуру, ФСБ, СКВР...»
– СКВР? – переспросил Цыплаков. – Он так и сказал?
– Да.
На миг ему показалось, что Харламов знает о его предательстве и посадил в машину только за тем, чтобы вывести за город и шлепнуть там под березой. Впрочем, предательство предательству рознь. По большому счету, Цыплаков имел лицензию на предательство.
Его мысли переключились, собственно, на похищение. «За каким чертом генералу Разлогову лезть на рожон?»
Цыплаков бросил взгляд на часы: до означенного похитителем срока оставалось двадцать минут. То же самое сделал и Харламов. Они переглянулись, прочитав мысли друг друга.
– Им нужен этот военный городок, как воздух, – прервал молчание Харламов. – Под эту сделку были созданы две фирмы и зарегистрированы ровно семь дней тому назад. В регистрационных документах указан один адрес...
Харламов вдруг выругался. Цыплаков стало жалко этого человека – со связями, наделенного большими полномочиями, посвященного в государственные тайны и прочее, прочее. И вот вдруг он остается один на один со своей проблемой. Страх за самого близкого человека вяжет его по рукам и ногам.
– Уверен, – начал Цыплаков, – что за похищением стоит Разлогов. На этой сделке он заработает столько... Легче сказать, сколько он потеряет, если сделка не состоится. У него обязательства перед другими сторонами, и если он не выполнит своих условий, ему этого не простят.
Сотовый телефон, который Сергей Харламов держал в руке, дал о себе знать. Взгляд на экран. На нем высветился незнакомый ему номер. О похищении ему сообщили с другого телефона.
– Они, – сказал Харламов и, включив громкую связь, нажал на клавишу. – Да, слушаю вас.
– Здравствуйте еще раз, Сергей Васильевич.
И Цыплаков проглотил комок, подкативший к горлу: по голосу он узнал Сергея Глумова.
– Здравствуйте. Слушаю вас, – проявил завидное хладнокровие Харламов.
– Я назову вам место, где вы через час сможете забрать флешку с записью и удостовериться, что мы свое обещание держим.
– С моей женой все в порядке?
– Вам не о чем беспокоиться, пока вы выполняете наши приказы. Наши условия очень просты и понятны. От вас зависит судьба военного городка. Не дайте торгам провалиться, и вечером вы снова обнимете вашу жену.
– Это все?
– Да, это единственное требование с нашей стороны. Но есть еще и пожелания, о которых я уже сказал: не обращаться в правоохранительные органы. Не будите лиха, пока оно тихо. А теперь запоминайте место, где вы сможете найти карту памяти.
Глумов, это был Глумов, как заклинание повторял Цыплаков. И качал головой. Харламов не спросил, узнал ли он голос звонившего, а сам Цыплаков не стал проявлять инициативу. «Руки у меня должны быть развязаны». Он сотни раз видел, как наезжали на людей, сам наезжал и по праву считал себя специалистом в этом деле. Его часто сравнивали с музыкантом Сергеем Челобановым. Внешне – да, соглашался он. Оба были боксеры. У Цыплакова были длинные волосы, мощный подбородок, глаза – два сверла. «Муж он отвратительный, отец – никудышный, да и денег особых нет». Это была цитата.
– Что собираетесь делать, Сергей Васильевич?
– А что бы сделал ты на моем месте?
– Выполнил бы все условия похитителей. Я-то их знаю. Для них человека убить, что высморкаться. Отвезите меня в отделение милиции, ну, где мне предъявили обвинения в убийстве. Все равно вам по пути.
Цыплаков сказал это таким тоном, будто Харламов ехал покупать спиннинг, а не забирать карту памяти с записью.
Он представился дежурному и выложил на «прилавок» свое удостоверение:
– Капитан Ворошилов у себя?
– Был у себя. – С этими словами дежурный снял трубку телефона и набрал короткий внутренний номер, сказал «да», зачитал в трубку реквизиты прибывшего в отделение, снова сказал «да» и повесил трубку. – Третья дверь направо.
Это была команда к действию, и Цыплаков не стал стоять истуканом.
С недавнего времени он стал обращать внимание на двери. Когда увидел дверь с табличкой «15», ему в голову пришла дикая мысль – это Ворошилов поменялся дверями с покойным Мирковичем: тот же дерматин, бронзовые шляпки гвоздей на обивке, их матовый блеск. Не было только «глазка».
Он постучал и, не дожидаясь разрешения, вошел.
Ворошилов, не поднимая на вошедшего глаз, предостерегающим жестом остановил его на пороге. Секунда, другая, и он наконец-то оторвал взгляд от монитора.
– Отправилось, – сказал он.
– Отправилось что? – уточнил Цыплаков.
– Сообщение. Переписываюсь с одноклассником.
– Ты сообщил ему о моем визите? Тогда мне следует задержаться и почитать ответ. Вместе посмеемся. Кстати, ты не можешь встать с места?
– Зачем?
– Давно мечтаю съездить тебе по роже.
Цыплаков был быстрее и сильнее Ворошилова. Он выбросил руки вперед и открытыми ладонями ударил опера по ушам. Тот застонал, но негромко, потому что страшная боль отдавалась у него в ушах, пульсировала в голове. Пока он скулил, Цыплаков закрыл дверь на ключ и оставил его там же, где он и был: в замке.
– Слушай меня внимательно, – дважды повторил он, схватив Ворошилова за грудки. – Уроды, на которых тебе выпало счастье пахать, сегодня перешли рубеж. Знаешь, что сделал урод Глумов по приказу урода Разлогова? Он похитил жену Харламова. Он выдвинул ему условия, удерживая женщину в качестве заложницы. Я не жду от тебя помощи. Надеюсь, что крыша у тебя не съехала окончательно. Если ты будешь мне мешать, я убью тебя.
– Сука! – простонал Ворошилов что-то знакомое. – Придурок! Да делай, что хочешь! Хоть пирсинг в
