— Из детского дома.
— Но, Сережа! — забормотала растерянно Юля. — Мы уже не молоды, и это ответственность… и… и… и я боюсь.
Он подал руку жене и помог встать:
— Чтобы не боялась и чтобы найти человечка, который будет по душе нам и которому понравимся мы, пойдешь работать в детский дом.
— Я работать?
— На время, помощницей воспитательницы, я уже договорился. Смотри, вон под тем кустиком, — он взял ее за плечи и развернул спиной к себе. — Белый, видишь? Потопчись вокруг.
— Вижу, — соврала Юля.
Она ничего не могла видеть, потому что слезы застилали ей глаза.
…В бассейн Оксана проникала тайком. Внук Яшка заявил, что, если бабушка еще раз появится на тренировке, он бросит спорт. Да и тренер, который робел перед Оксаной Федоровной, смущаясь, просил ее приходить пореже. Дело в том, что Оксана не сдерживала эмоций и при всех распекала внука:
— Что за ноги, Яшка! Это ноги? Это крюки! По-вырывать их тебе и заодно тем, кто тебя родил!
Но быть выключенной из процесса, который доставлял ей большое удовольствие, Оксана не могла. Она тихо поднималась на балконную трибуну и садилась в уголке с секундомером в руках. Для конспирации, будто шпионка какая, Оксана напяливала на голову старый мохеровый берет.
Со стороны она выглядела как сумасшедшая, бормочущая себе под нос:
— Башкой тормозит, зараза. Мало того, что его башка в математике не рубит, так еще и тормозит. Присед, толчок… — замирала бабушка. — Тьфу, а не старт. Но лучше, чем две недели назад, — успокаивала она себя.
В громадные прозрачные стены бассейна лился солнечный свет и тысячами зайчиков плясал на воде. Запах хлорки, детвора в разноцветных резиновых шапочках, команды тренера, детские возгласы, шлепки по воде — родная стихия Оксаны. Когда начинались заплывы на время, Оксана включала секундомер и надевала очки. Ее дыхание останавливалось до тех пор, пока Яшка не хлопал рукой по бортику, финишируя. Если внук отвоевывал пару секунд, бабушка внутренне ликовала. И тихо бубнила, что этот изверг в клочья ей сердце порвет, пока человеком станет. Тренировки Яши были счастливыми часами в жизни Оксаны. Тренировался внук каждый день.
Лена выкатила из подъезда коляску, в которой сидела дочь. Муж Николай давно сделал пандус на крыльце и уложил металлические рельсы на ступеньках первого этажа, ведущих к лифту. Лена села на скамейку, но не торопилась доставать книгу, которую собиралась читать. Сейчас прибегут дети здороваться с дочерью. От мала до велика все во дворе звали ее Наша Катенька. Это началось много лет назад, когда Лена стала выходить с дочерью во двор. Ровесницы Лены искренне жалели ее и ребенка, проявляли максимум теплоты, говорили ласковые слова. Их отношение передалось собственным детям, которые, подражая родителям, тоже старались сказать что-то доброе Нашей Катеньке. Потом дети выросли, у них появились свои дети, и взрослая Катя для них тоже стала Нашей Катенькой — кем-то вроде доброго ангела, талисмана, хранительницы двора. Говорят, что дети жестоки, но за столько лет Лена ни разу не увидела брезгливого взгляда, не услышала презрительного слова. Конечно, дети придумщики. Кто-то выдумал, что если дотронуться до руки Нашей Катеньки, то тебе улыбнется удача. Потому многие не просто здоровались, а гладили деревянные скрюченные кисти Кати.
Однажды — Лена много раз вспоминала со смехом этот случай — к ней в дверь позвонил соседский парень:
— Тетя Лена, у меня завтра решающий экзамен. Если не поступлю в институт, загремлю в армию.
— Но чем же я тебе могу помочь, Саша?
— Можно я Нашу Катеньку подержу за руку?
Кто бы мог предположить, что верзила и забияка Саша суеверен?
Постороннему человеку могло показаться, что на возгласы детворы: «Наша Катенька гулять вышла!», «Здравствуй, Наша Катенька!» — безучастная Катя никак не реагирует. Но и Лена, и дети были убеждены, что она все чувствует, все понимает, всех любит. Просто сказать не может.
К Лене подошла молодая женщина с ребенком на руках. Они поздоровались.
— Как Феденька вырос! — улыбнулась Лена. — А глаза-то, глаза! Синие брызги, погибель для женских сердец. Сколько ему уже? Восемь месяцев? Богатырь.
Молодая мама присела на корточки:
— Федя, познакомься, это Наша Катенька!
«Уже третье поколение детей», — подумала Лена.
Когда-то Игнат зло спрашивал, зачем жить на свете такому недочеловеку. Он никогда не называл дочь по имени, а услышать от него «наша Катенька» было вообще немыслимо. Сейчас Лена ответила бы с полным основанием: «Затем жить нашей Катеньке, что она многих людей сделала добрее!»
