…Второй день партизанская бригада Егорова находилась в Банска-Бистрице. Она отдыхала после трудных маршей и боя за город. Еще вчера, во время визита к Голиану, Егоров спросил подполковника, как командование намерено использовать его соединение.
— Я не знаю, что могут ваши партизаны, господин капитан. — Голиан говорил, не глядя на Егорова. — Немецкие войска пересекли границу нашего государства и развивают наступление. Вы понимаете это? Нам нужны стойкие, обученные части, способные выдержать этот натиск. Способны ваши батальоны выполнить такую задачу? По моим данным, сейчас идут тяжелые бои под Жилиной. Там терпит неудачу ваш друг Величко, который, помнится, говорил, что один может удержать две дивизии врага. На Величко наступает одна дивизия с танками. Но его бригада отходит к Стречне. Вот, если можете, помогите ему. Как это у вас в России — один за всех, все за одного?
Егоров еще вчера направил батальон Василия Кузнецова на автомашинах во Врутки к Петру Величко. Надо надеяться, он уже в бою. Ребята там крепкие, обстрелянные, много бежавших из плена. Гитлеровцев ненавидят как чуму.
Но пока из Вруток никаких сообщений. Армейской связью пользоваться не удается. Обо всем этом, а также о захвате аэродрома «Три Дуба» Алексей отправил донесение генералу Строкачу. А сегодня получил ответ.
«…Вашей главной задачей, — разъяснял Строкач, — является помощь в борьбе за новую демократическую Чехословакию. Договаривайтесь с патриотическими организациями и с армией об основных боевых задачах…»
А дальше — конкретнее:
«…Подготавливайте народ к вооруженной борьбе и организуйте партизанские отряды. Освобождайте от немцев и защищайте города, пути сообщения и железнодорожные узлы. Парализуйте железнодорожный транспорт и мешайте перевозкам гитлеровцев. Уничтожайте их транспорты. Если не можете удержать города и железнодорожные узлы, то вместе со словацкой армией и вооруженными патриотами переходите к партизанским методам борьбы».
Строкач сообщал, чтобы ждали на аэродроме «Три Дуба» первые самолеты с вооружением и боеприпасами.
Егоров прочитал директиву своим ближайшим помощникам. Вроде все становилось на свои места. Надо было идти к Голиану.
Голиан пригласил присутствовать при разговоре с Егоровым и Мыльниковым своих помощников по повстанческой армии, подполковника и майора. Фамилии свои они пробормотали так, что Алексей их не запомнил. Разговор не клеился, крутясь, как испорченная пластинка, все время на одном: где и как предлагает господин Егоров использовать свою бригаду? У самого Голиана и его помощников конкретных предложений не было.
Неожиданно дверь распахнулась, и в кабинет Голиана ввалились с рюкзаками за плечами трое небритых и запыленных мужчин. Голиан встал и с изумлением смотрел на вошедших, как на явившихся с того света. Видимо, он никак не рассчитывал их здесь видеть. Егоров догадался, что произошло что-то непредвиденное и нежелательное для Голиана. А неожиданные гости уже скинули свои походные рюкзаки и стали знакомиться с присутствующими.
— Доктор, — протянул руку Егорову высокий мужчина в очках с тонкой позолоченной оправой. Глаза его серьезно, даже немного строго смотрели на Алексея.
Егоров назвал себя и представил Григория Мыльникова.
Мужчина, услышав русские фамилии, приветливо улыбнулся.
— Ладно, мы теперь вышли из подполья, и я могу нашим русским друзьям назвать свою настоящую фамилию. — Он рассмеялся. — Гусак.
С Егоровым и Мыльниковым поздоровались и спутники Гусака, члены Словацкого национального совета.
— Разрешите сесть, господин главнокомандующий? — шутливо обратился Гусак к хозяину кабинета.
Подполковник смутился.
— Да, да, разумеется…
Гусак, устраиваясь в кресле, вытянул усталые ноги.
— Еле выскочили. Братислава уже занята немецкими войсками. Гарнизон не поднялся. На дорогах везде патрули. Но какая разница, товарищи! В Западной Словакии зловещая тишина, в ночной тьме слышно только, как цокают по мостовым сапоги патрулей… Зато за Нитрой… — Гусак поднялся и взволнованно зашагал по комнате. — Представьте, по ту сторону реки немецкий часовой с автоматом, а на этой стороне мост охраняют уже повстанцы. И одеты кто во что, и ружья старенькие, но все же приятно — стража свободной территории! Рядом с поездом по шоссе мчался грузовик, в кузове которого стояли штатские с ружьями, а над ними красный флаг.
Егоров с удивлением глядел на этого энергичного человека, только что вырвавшегося из рук врага, предельно усталого, но заряженного огромной энергией.
— После шести лет фашистского мрака и террора эти флаги, открыто взметнувшиеся над головами людей, символичны. Это начало нового этапа, нового века в истории словацкого народа! Ну что же, господин командующий, — обратился Гусак к Голиану, — докладывайте свои беды Словацкому национальному совету. Кажется, вы немало успели со своими лондонскими консультантами.
Голиан возмущенно дернул головой и стал оправдываться. Лондонское правительство пользуется международным признанием и поддержкой всех союзных государств. Поэтому он не вправе отказываться от сотрудничества с его представителями. Лондон приказал ему вытребовать сюда Виеста и переименовать повстанческую армию, включив ее в состав чехословацкого войска. Лондон назначил Виеста командующим Первой чехословацкой армией, поэтому Голиан и объявил о восстании от имени генерала Виеста. В заключение Голиан признался, что его окончательно запутали разноречивые указания Бенеша и Словацкого национального совета.
Гусак решительно прервал жалобы Голиана:
— Нельзя сидеть сразу на двух стульях. Можно быстро оказаться на полу. Восстание готовили коммунисты и Словацкий национальный совет, а объявлено оно от имени Виеста, — значит, от имени лондонского правительства Бенеша, и к нему все больше примазываются разные господа из Лондона. — Гусак сердито посмотрел на советников Голиана. — Если господин Голиан не желает сотрудничать с Национальным советом, то Компартия Словакии вместе с партизанами и повстанческим войском пойдет своей дорогой. И тогда вы увидите, где настоящая сила. — Гусак подошел к окну. — Господи, да не будьте же вы слепым, посмотрите хотя бы в окно! Разве вы не видите множество вооруженных людей и красные флаги над ними? Это же наша армия, господин Голиан! Вы целыми днями сидите со своими советниками из Лондона и прикидываете, какую же власть провозгласить на освобожденной территории, а военные дела забросили. Мы много видели, пока доехали сюда из Братиславы, но хотелось бы от вас, командующего, услышать, как обстоят дела на повстанческих фронтах.
Голиан придвинул к себе листки с донесениями и сводками. Военное положение ему казалось мрачным. Братислава, Нитра и Поважье обманули надежды. Он еще вчера отдал приказ обороняющимся частям оставить Трнаву и отступить в Центральную Словакию.
— В выполнении вашего приказа мы убедились, когда попали в Трнаве в руки немцев, — заметил Гусак.
Кровь прилила к лицу Голиана, но он продолжал докладывать своим скрипучим голосом, что сегодня утром гитлеровцы, наступающие из Венгрии, начали окружение бездействующих частей Восточнословацкого корпуса. Штаб корпуса в Прешове захвачен немцами вместе с его командующим генералом Маларом.
— Он же вчера еще был в Братиславе?
— Сегодня утром вернулся в Прешов — и прямо в руки немцев… Немцы потребовали, чтобы корпус
