— Я уже сказал…
— Она счастлива. Пусть и не так, как ангел. — Собран пытался уяснить суть сказанного Засом.
— Я никогда не упоминал счастья, когда говорил об ангелах, — возразил Зас.
Собран пробормотал что-то в извинение, как будто ангел упрекнул его: мол, демонстрируя свою боль, винодел уничижает себя. Собрану стало стыдно, и он поблагодарил ангела за новость о дочери, за откровенность.
— Пройдет пятьдесят лет, но для твоей дочери ничего не изменится. Не проси узнавать о ней снова.
— Не стану. Спасибо за беспокойство.
— Беспокоиться стоит тебе. — Зас вздрогнул. — Чего доброго, захочешь узнать об отце, о Батисте…
— Я не знаю, куда отправить тебя за Батистом. Вдруг он в чистилище?
— Да, разумеется, — ответил Зас, не уверенно, а словно просто признавая такую возможность.
Осушив бокал, он потянулся за бутылкой, а налив себе еще вина, попросил Собрана, как обычно, рассказать о делах в семье.
Собран послушно поведал обо всем, особое внимание уделив винограднику. Кажется, Всевышний благословил этот год.
Зас почти не говорил, только слушал, изредка задавая вопросы. Весь год Собрану не хватало этих бесед, уверенных советов ангела. А сейчас между ангелом и человеком будто выросла стена.
«Он злится на меня, — думал Собран, — за мою просьбу». Тут же возникла иная мысль: «Где же его сострадание?» И еще одна: «Больше не стану ни о чем просить Заса».
Будучи человеком неблагоразумным, он спросил, не скрывает ли ангел чего. Уж больно странно Зас ведет себя. Не виной ли тому просьба навестить Николетту?
Собран наклонил бокал, и шампанское пролилось на землю, потекло по склону холма пенящимся змеистым ручейком.
— Как она выглядела, — спросил Собран, — моя Николетта?
Зас тяжело вздохнул.
— Как маленькая девочка с чудесными локонами.
Винодел хмыкнул, и ангел холодно произнес:
— Ты огорчаешь меня, Собран. Николетта играла с другими детьми. Они собирали камни, чтобы нырнуть на дно реки, протекающей по райской долине, среди зеленых трав с голубым отливом. Ни одна травинка в той долине не поедена, ибо насекомые на Небе не испытывают голода. Все всегда сыты. Дети бегали меж деревьев чуть выше реки, и были с детьми взрослые: они беседовали, читали, играли… Если хочешь знать, то кроме реки есть цветочная тропинка, буковый лес, где листья сверкают, а на ветвях сидят птицы. Есть дома из песчаника, город, в котором никто не торгует — только беседуют, занимаются музыкой. При мне даже кто-то играл на скрипке, правда не очень хорошо. Есть холмы, горы; иссиня-черное озеро — на берегу растут камыш и лилии. Если пройти сквозь небольшие заросли, потом по низине, по долине, то выйдешь к гигантскому лесу, где деревья одинаковой вышины, а дальше — берег, мангровые деревья и море… Одним словом, рай.
— Николетта, — продолжал ангел, — бегала по земле босиком. Когда я нашел ее, она смутилась, ибо прежде никогда не общалась с ангелами. Удивилась, узнав, что ее отец водит дружбу с одним из них. Впрочем, удивилась не сильно, она очень хорошо о тебе думает. Николетта уже нашла один камень и искала второй. На дне реки, говорила она, очень красиво и хорошо, но чтобы оставаться там, нужно два камня. Иногда можно увидеть, как мимо промелькнет рыбка — быстро-быстро, ведь река постоянно течет. Я помог Николетте найти второй камень, и она убежала. Твоя дочь, Собран, очень счастлива.
Винодел спрятал лицо в ладони.
— Так ли тебе надо было это узнать? Точно ли ты хотел знать больше, чем я тебе сообщил? — спросил ангел.
— Да. Да, всегда лучше знать больше.
— Да поможет тебе Господь, — с чувством произнес ангел.
Они долго сидели в молчании, затем Зас поблагодарил за вино и сказал Собрану, что пора бы ему возвращаться домой.
Собран нехотя поднялся на ноги. Протянул руку ангелу — тот пожал ее, а Собран поцеловал Заса в обе щеки. Ангел изумленно раскрыл рот.
— Тебе больно? — спросил Собран.
— Да, — ответил ангел, и тогда Собран, повинуясь порыву, упал на колени, развел руками крылья и дотронулся до ужасной раны на теле Заса.
Ангел резко свел крылья, так что Собран отдернул руки, отпрянул. В ужасе винодел чуть не потерял сознание.
— Из-за меня, — произнес Собран, — ты нарушил закон. Кто наказал тебя?
— Никто. Меня ранил другой ангел — кто же еще?
— Но ты совершенно свободен.
— Тот ангел решил, что это не дает мне права доносить вести от живых к мертвым и обратно. Не думай, будто все мы исключительно покорны.
— Прости.
— Полноте, довольно раскаяний. Однако подобной просьбы, Собран, я более выполнять не стану, ибо напуган.
— Твоя рана заживет?
— Да.
— Я чем-то могу помочь?
— Сейчас — иди спать.
Какое-то время они молча смотрели друг другу в лицо, затем Собран развернулся и зашагал к дому. В спальне он сел за стол у окна и стал смотреть на ангела — тот просидел под вишней до рассвета. Но вот взошло солнце, задул ветерок, и Зас поднялся на ноги, помогая себе крыльями. Взлетел и, проносясь над домом, слегка задел крышу.
Селеста проснулась.
— Что это было? — спросила она.
Собран закрыл ставни.
— Ничего, дорогая, просто ветер, — ответил он, — С добрым утром тебя.
Неделей позже Собран выпивал с дружками в Алузе и подслушал один разговор: старая Анна Ватье собирала на окраине леса хворост и заметила под кустом спящего ангела. Приняв его поначалу за украденную из церкви статую, потыкала в него клюкой, а когда ангел проснулся и посмотрел на старуху, та в ужасе бросилась наутек. Вернулась с двумя внучатыми племянниками, однако нашла только хворост, заботливо собранный в вязанку.
Компания выслушала рассказ с интересом, а потом Кристоф Лизе вспомнил, как год назад его кузен Жюль видел двух обнимающихся ангелов на южном склоне холма Жодо. Тут уж все рассмеялись, а зять Собрана, Антуан, заметил:
— Так вот отчего у тебя, Собран, такой хороший урожай в этом году! За твою удачу!
— Да старик Жюль просто спятил! — вставил кто-то, но Собран тут же вступился за репутацию соседа, сказав, что подобное случается в жизни с каждым.
— А потому, — говорил Собран, — может, он и не спятил вовсе.
Все уставились в свои кружки. Никто не смел возразить Собрану — тому, как он смягчал чью-то сумасшедшинку, особенно после того, что странности стали водиться за Селестой.
1821
VIN D’UNE NUIT[16]
