Колея вильнула в сторону, огибая глубокий овраг, прорытый дождевыми водами. Когда начнутся дожди, здесь хлынут бурные потоки, смоют пыль и обрушатся с кручи, ненадолго оросят северную оконечность Донной пустыни, но мгновенно будут поглощены жадными песками. Иловая пыль принимает и пожирает все, что попадает в Донную пустыню, — воду, людей, самоходы. Жадная она и ненасытная. Лишь здесь, у края пустыни, ненадолго поднимутся травы, расцветет жизнь. Потом снова солнце сожжет все и вся на равнине.
Так ничего путного и не надумав, Леван заглушил двигатель.
— Чего? — забеспокоился Дуля.
— Бензин, — буркнул Леван.
Снулый уже успел сообразить, согнулся, скребя грязными башмаками, отцепил канистру, которую запасливый Киря возил под сиденьем в коляске, и полез наружу — долить топлива в бак. Канистра совсем небольшая, литров на десять, хватит ненадолго.
— Далеко не укатим, — печально заметил Дуля. — А после что?
— Посмотри в сумках сзади, — вместо ответа велел Леван, — нет ли пожрать чего.
Дуля завозился в седле, защелкал замками на притороченных слева и справа баулах. Вытянул перевязанный лозой пакет и радостно сообщил:
— Есть, нашел! А я так и думал, что Киря для нас чего-нибудь приготовил, он запасливый, он такой…
Пока Дуля шуршал холстиной и причитал над припасами, Снулый молча отвинтил крышку бензобака и поднял канистру, чтобы перелить аккуратно, ни капли не потерять. Вдруг он замер, и Леван заметил, что молчун подобрался и насторожился.
— Чего, Снулый?
Рука Левана сама собой потянулась к карабину.
Вместо ответа Снулый поднял палец. Это означало: «Слушай!». Леван ткнул Дулю локтем, чтобы тот стих, и тоже навострил уши.
Теперь и он услыхал звуки выстрелов. На таком расстоянии не разобрать, из каких стволов палят, слышно только, что не один стреляет — так быстро перезаряжать не получится. Значит, идет бой. Услыхал и Дуля; это вызвало у него новый приступ страха:
— Свернем с дороги, а? Не наше ведь дело, верно говорю?
— Это не впереди, — буркнул Леван.
Поднятый палец Снулого качнулся, указывая направление — там равнина приподнималась горбами невысоких холмов, за ними и стреляли.
— Поглядим, — решил Леван. — Снулый, лей уже, не тормози!
Снулый перелил содержимое канистры в бак, они втроем откатили мотоциклетку с дороги, спустили в овраг и оставили там в тени. А сами налегке, прихватив только оружие, двинулись к холмам. Леван привычно похлопал по карманам, где лежали патроны. Справа ладонь нащупала вздутие, которого вроде как не должно быть. Леван вспомнил, что сунул гуда пистолет, который отобрал у девчонки, прикатившей на прииск с Кирей. На ходу вытащил оружие, рассмотрел — добрый ствол, старый, но надежный. Изучать добычу было некогда, и Леван сунул пистолет обратно в карман.
Дуля уже подобрался к гребню холма и выглянул. Потом махнул рукой. Троица бегом спустилась в лощину. Новый перекат — здесь уже выстрелы звучали отчетливее и к ним примешивался вой. Несколько голосов то глухо ревели, то срывались на визг, из этих воплей складывалась чудовищная песня.
— Что ж там воет? Звери какие-то… — промямлил Дуля. Ему хотелось одного: поскорее убраться подальше отсюда.
— Дикари со дна, — буркнул Леван. — Или мутанты. Идем осторожно.
— Зачем же нам туда? — Дуля умоляюще поглядел на вожака.
— Бензин, — бросил Снулый.
Как обычно, говорил он медленнее, но соображал быстрее трусливого приятеля. Леван так и рассудил: горючее на исходе, и если помочь тем, на кого напали кочевые, они наверняка поделятся. И вообще, если дикари вышли из Донной пустыни, лучше присоединиться к вооруженному отряду, втроем здесь слишком рискованно. А палят за холмами бойко — и стволы, и патроны у них есть.
Вслух Леван сказал:
— Правильно, Снулый, бензин нам нужен. Поможем этим от кочевых отбиться — они нам бензина нальют, не откажут, отблагодарят за помощь.
— А если откажут?
— Я их уговорю. — Леван бодро передернул затвор. Теперь, когда прииск и страшная ночная тварь остались далеко позади, он снова чувствовал себя злым и сильным — как раньше, до этой страшной декады, когда тварь забирала по человеку всякую ночь и Леван не мог ей помешать. Пока не придет ночь, он будет сильным. С темнотой страх вернется. — А ну идем!
Тут за холмом вой взлетел с новой силой, теперь в нем звучало торжество. Леван больше не мешкал и потрусил к выжженному солнцем желтому скату. Взбежал к вершине, слыша, как позади тяжело топает Снулый и тяжко, с подвыванием, вздыхает Дуля. Достигнув переката, Леван прилег и, вжимаясь в пыль, пополз, осторожно выглянул.
Следующая лощина была куда шире, и по ней проходила дорога. Не настоящая дорога, конечно, а так — наезженная колея. На ней замер мотофургон с прицепом. Мотоциклетка с небольшим кузовом, обшитая ржавыми стальными листами, выкатилась из колеи. В широкой щели посередине ее лобовой брони, пропоров ползунью шкуру, косо торчало древко копья. Водитель был убит или тяжело ранен. Еще одно копье застряло в решетке над передним колесом, и из пробоины, обтекая длинное древко, вился черный дымок.
Четырехколесный массивный прицеп ткнулся в мотоциклетку сзади, торможение вышло жестким. Прицеп тоже защищала броня, из вертикальных бойниц высовывались стволы. То и дело звучали выстрелы, клубился сизый пороховой дым. Вокруг мотофургона, завывая, носились наездники на манисах. Полуголые, загорелые дочерна дикари размахивали копьями, ящеры под ними шипели, разевая клыкастые пасти. Дикарей было около двух десятков, да несколько убитых либо тяжело раненных валялось на дороге.
— Как поступим? — тревожно спросил Дуля. Втайне он все еще надеялся, что Леван сейчас плюнет и велит потихоньку убираться: кочевых-то многовато.
— Палим из всех стволов и бежим к ним. — Леван покосился на Снулого; тот не спорил и послушно вскинул оружие. По крайней мере, хоть один не трусил. — Нападем, пока они не сообразили, что нас всего трое. Чем больше убьем сразу, тем меньше работы после. — Уже поднося приклад к плечу, он добавил: — Когда побежим, орите во всю мочь.
Леван взял на прицел бойкого кочевника, который носился у самого кузова и норовил ткнуть копьем сквозь бойницу. Вот кочевник ухватил левой рукой ствол длинного ружья, высунувшийся из-за брони. Обжегшись, отдернул руку и взмахнул ладонью. манис под ним пригнулся и дернул башкой…
Громыхнул карабин Снулого, Леван тоже выстрелил. Дикарь, в которого он метил, пошатнулся в седле и взвыл с новой силой — теперь уже не из азарта, а от боли.
— А ну бей их! — заорал Леван, вскакивая. — Бей всех, чтобы не сбежали!
Второй выстрел он сделал на бегу — и снова довольно удачно: его пуля свалила маниса под кочевым.
— Бей! Бей! — орал Дуля. Глотка у него была луженая — натренировал голос, подгоняя рабов на прииске, где вечно стоит грохот и треск.
Хотя кричал Дуля громче всех, легко перекрывая вой дикарей, держался он позади. Зато Снулый не отставал. Вдвоем Леван и Снулый сбежали по склону, дружно выпалили в упор, свалив еще пару кочевников. А те растерялись, когда их атаковал новый враг. Воспользовавшись замешательством дикарей, экипаж фургона сделал несколько удачных выстрелов.
Магазин Леванова карабина был на четыре патрона, последним выстрелом он сбросил с маниса еще одного дикаря, потом схватил оружие за ствол, как дубинку, и смело бросился в самую гущу дикарей. Снулый задержался у обочины, дикарь ткнул в него копьем, охранник пригнулся, пропуская наконечник над плечом.
Оказавшись между пропыленными манисовыми боками, Леван вращал над головой оружие и
