тем временем провозгласил Эдуард, склонившись, чтобы мать могла прижаться губами к его щеке.
Я в свою очередь прижала к губам платок.
Уловив это движение, королева резко обернулась ко мне.
— Что с тобой? — неприязненно поинтересовалась она.
— Простите, ваше величество. Жара…
Но она уже позабыла обо мне, наслаждаясь вниманием своего возлюбленного сына, что-то нашептывающего ей на ухо.
Я, спотыкаясь, покинула зал. Неужели я впервые ловлю на себе сочувственные взгляды фрейлин? Или это они насмехаются, злорадствуя и радуясь моей растерянности? Я едва успела добежать до ближайшей уборной. Меня рвало, пока позывы не стали сухими, а живот не свело судорогой.
Маргарита с самого начала встала между нами. Она запретила нам даже гулять по саду и затрагивать в беседах вопросы большой политики. Я поняла, что королева до самой смерти будет неотъемлемой частью моего брака. Хотя, возможно, я уйду первой.
Меня опять стошнило. Когда все закончилось, я вытерла со лба пот и села на пол, прислонившись спиной к стене. Силы меня покинули, но я заставила себя думать. Маргарита сотворила чудовище. Сможет ли она контролировать это чудовище, когда оно станет королем Англии? Я в этом сомневалась.
Зато я была уверена, что мне это будет не под силу. Что же теперь делать? Рассказать обо всем графине? Но у меня нет доказательств, одни подозрения. Возможно, я превратно истолковала невинную взаимную привязанность матери и сына? Но нет! И мне придется справляться в одиночку. Мои отношения с королевой или принцем уже не изменить. Поэтому я должна выработать четкую линию поведения и неукоснительно ей следовать. Я поклялась себе держать язык за зубами и, что бы ни случилось, сохранять спокойствие и самоконтроль. Я должна быть очень осторожна. Всегда. И я не имею права провоцировать своих оппонентов. Слишком уязвимо мое положение в этом противоестественном тройственном союзе.
Маргарита распорядилась готовиться к отплытию через неделю. Но весенние шторма имели на этот счет свое мнение. Семнадцать томительных дней противные ветра удерживали нас в Дьепе. Когда мы наконец вышли в море, нам пришлось столкнуться с сильной качкой и морской болезнью. Путешествие было долгим и тягостным. Я сомневалась, что наше возвращение на родную землю будет хоть сколько- нибудь радостным. Одним словом, обстоятельства повергли всех, включая принца, в глубочайшее уныние.
Но ожидание было не самым худшим, с чем мне пришлось столкнуться в Дьепе. Отвращение, которое королева Маргарита испытывала к навязанной ей невестке, стало еще сильнее. Глядя на мать, принц тоже решил, что до глубины души презирает свою никчемную супругу.
Во всем была виновата Изабелла. Или Кларенс. Хотя, если быть честной до конца, следует признать, что я сама во всем виновата. Как бы то ни было, все началось с такой невинной вещи, как письмо. К тому же оно было написано вовсе не мне.
Но я не могу простить Изабеллу. Не успев прибыть в Дьеп, она стряхнула с себя усталость и апатию со скоростью, с которой змея в жаркий день избавляется от старой кожи. Моя сестра не обращала внимания на сомнения и колебания королевы, демонстрируя удивительную собранность и целеустремленность, подстегиваемые близостью родных берегов. Она как будто вобрала в себя мощь серых штормовых волн, заставивших ее забыть о жалости к себе и перейти к активным действиям.
— Я не могу ждать, — заявила она, превращаясь в прежнюю Изабеллу, способную и на резкое словцо, и на обжигающий взгляд. — Терпеть не могу неопределенность, на которую нас обрекает нерешительность королевы. Я отправляюсь в Англию на первом же корабле, как только уляжется шторм.
Графиня попыталась призвать на помощь здравый смысл.
— Изабелла, ты этого не сделаешь. Мы должны пересечь канал вместе. Сейчас не время действовать независимо друг от друга. — Она помялась и неохотно добавила: — К тому же мы понятия не имеем, кто встретит нас на том берегу. Возможно, это будут вражеские войска.
— Мне кажется, мы вообще никуда не поплывем, — надула губки Изабелла. — Прошло уже четыре месяца с тех пор, как я в последний раз видела Кларенса. Мне надоело здесь торчать. Я хочу домой, и я туда вернусь.
— Но где Кларенс? Ты знаешь, где его найти? — поинтересовалась я, потрясенная этой переменой после долгих месяцев слез и стенаний.
Но Изабелла лишь пожала плечами, проигнорировав мой вопрос.
— Что угодно лучше, чем это бесплодное ожидание неизвестно чего.
— И ты не боишься угодить в руки Йоркам? — Ее уклончивый ответ пробудил мои былые подозрения. — Похоже, подобная перспектива тебя нисколько не смущает.
— Я должна быть с Кларенсом.
Метнув в мою сторону предостерегающий взгляд, в разговор вступила графиня.
— Объясни мне, Изабелла, почему он так срочно тебе понадобился?
— Только потому, что я его жена, — небрежно ответила моя сестра, запустив руки в сундук с одеждой, что с моей точки зрения свидетельствовало о попытке скрыть волнение.
Она напустила на себя невинный вид и принялась разворачивать и расправлять сложенные в сундук вещи, полностью сосредоточившись на этом нехитром занятии. Я в очередной раз отметила про себя ее светловолосую и розовощекую красоту и поразилась умению Изабеллы сохранять спокойствие, задумав предательство. А я не сомневалась, что она задумала именно это.
— Чем сейчас занимается Кларенс, Изабелла? — выпалила я.
Сестра возмущенно повернулась ко мне, но остановить меня было уже невозможно.
— Готова побиться об заклад, чем-то, достойным порицания.
— Я чего-то не знаю? — насторожилась графиня, переводя взгляд с Изабеллы на меня.
— Теперь мне все ясно! — воскликнула я, мысленно перенесясь в Анжер и в мельчайших деталях вспомнив, как яростно Изабелла отрицала предательство мужа. — Кларенс решил переметнуться на сторону Йорков, верно, Изабелла? Невзирая на все его заверения и клятвы в верности и преданности… невзирая на все твои заверения, Изабелла! Кларенс решил предать графа и помириться с братом. Быть может, он уже это сделал! Вот почему тебя не пугает возможность встречи со сторонниками Йорков!
Я даже не пыталась скрыть свое омерзение.
На мгновение самообладание покинуло Изабеллу.
— Да… Нет… Я не знаю, что он сделает, — дрогнувшим голосом отозвалась она. — Но я не собираюсь хоронить себя во французской глуши.
— Изабелла, что все это означает?! — Графиня за долю секунды преодолела разделяющее их расстояние и сгребла в кулак ее пышный бархатный рукав. Ткань натянулась и затрещала. — С какой стати Кларенсу предавать графа? Эдуард никогда не простит…
— Простит! Он пообещал. Он примет Кларенса с распростертыми объятиями.
— Говори, Изабелла! — вмешалась я. — Говори, что тебе известно! Разве ты не понимаешь, какую смертельную опасность это представляет для графа? Для твоего отца! И ты ничего мне не сказала?
Хорошенькие губки Изабеллы снова надулись.
— Я уверена, что ты все это придумала. На самом деле ты ничего не знаешь! — воскликнула графиня, встряхивая Изабеллу за плечо и, судя по всему, отчаянно надеясь, что это действительно так. — Но зачем это тебе? Ты пытаешься привлечь к себе внимание? Как тебе не стыдно! Как у тебя только язык повернулся! Ведь ты знаешь, что жизнь и здоровье графа — моя первоочередная забота.
В глазах Изабеллы промелькнуло какое-то неуловимое выражение. Это длилось лишь долю секунды, а затем она поспешила отвернуться, но я поняла — она знает. Ей были прекрасно известны предательские планы ее супруга.
— Ты получила от него какое-то известие, — заявила я. — Эдуард Йорк что-то тебе сообщил.
Изабелла посмотрела на меня, а затем кивнула, как будто решив, что с нами лучше говорить начистоту.
— Да, он прислал мне письмо. Еще из Бургундии. Эдуард пообещал простить Кларенса, если он раскается и перейдет обратно на его сторону.
— Я не могу поверить, что моя дочь участвовала в гнусных переговорах, способных повлечь за собой смерть и бесчестие ее близких. — Я впервые видела графиню такой разгневанной. — Я также не верю, что
