Это твоя жизнь

моей натуры, другая ее сторона невольно осудила столь дурные манеры. Как правило, перед началом масштабных военных действий происходит некоторое дипломатическое напряжение, и лишь потом, после пары приграничных инцидентов и всевозможных провокаций, в наступление идет армия и начинается обстрел. А тут чистый Пирл-Харбор! Таня вовсе не собиралась говорить со мной намеками. М-м, вот она сжимает выпуклость в передней части моих брюк, к чему бы это? Видимо, это такой тонкий закодированный сигнал, но ведь его можно интерпретировать по-разному, верно?

— У тебя есть презерватив? — спросила Таня, на миг высвобождая мой онемевший язык.

Опять! Еще одна таинственная улика поможет угадать, как далеко эта девушка готова зайти на первом свидании. О, если б женщины были ну хоть чуточку прямее, а не вынуждали нас исполнять этот сложный танец, предпринимать все эти попытки выяснить, «хочет ли она»!

— Что, презерватив? Нету.

— Неважно. У меня есть, рядом с кроватью, — сказала она, снова прижав свое лицо к моему.

Кровать? Она уже о кровати. А может, там у нее мягких игрушек не меньше, чем на полках.

Презерватива у меня и правда с собой не было. Я отправился на вечеринку без намерений соблазнить кого-либо, воспользовавшись тем, что теперь меня узнавали всюду, куда бы я ни пошел. Кроме того, я уже не мог спокойно покупать презервативы, ведь мое лицо было всем знакомо. Интересно, где разживается контрацептивами принц Чарльз? Вряд ли он может зайти в аптеку, рассчитывая припрятать презервативы между расческой и зубной щеткой.

Думаю, к этому моменту предполагалось, что я стану играть с бретельками ее бюстгальтера или сжимать ее грудь в бирюзовых чашечках, потому что Таня вдруг остановилась.

— В чем дело?

— Ни в чем, а что такое? — ответил я, защищаясь.

— Похоже, что ты… ну, не очень расслаблен?

Разумеется, она была права, меня стесняло, что все обставлено так явно. Мой мозг колебался, решая, как же быть. Собственно, мозг-то как раз не колебался, просто другая часть тела требовала продолжения. Таня хотела со мной переспать, искренне считая меня знаменитостью, я же понимал, что ей попался не подлинный экземпляр, что я ее обманываю, хитростью заманиваю в постель, как если бы подпоил или наобещал девушке из кордебалета главную роль в мюзикле.

— Таня, извини, но я не думаю, что должен с тобой спать.

— Что? — спросила она с негодованием.

— Извини, просто это кажется неправильным, понимаешь, слишком быстро.

— Это потому что я никто, да?

— Нет, потому что я никто. Все это неправильно. Я не тот, за кого ты меня принимаешь. — Я встал. — Слушай, мы ведь только что познакомились. Может быть, для тебя это иначе, потому что ты сразу узнала мое лицо и почувствовала, что знаешь меня. А я твое лицо увидел впервые пару часов назад и ровным счетом ничего о тебе не знаю.

— Ага, — сказала она уныло. — Значит, все дело в том, что я не знаменита.

Шагая домой под моросящим дождем, я безуспешно пытался поймать такси и думал, что бы сделали на моем месте настоящие звезды. Во-первых, звезда не поехала бы к ней на квартиру. Опытный телевизионщик ни за что не рискнул бы ночевать в доме незнакомки. Вы только представьте. Посреди ночи, на цыпочках выходя из туалета в коротеньком женском халате, налетаешь в коридоре на пораженную соседку по квартире:

— Боже мой! Да это же тот, из «Антикварной лавки»! Какого хрена вам тут надо?

— Да вот, просто пытался спустить использованный презерватив в унитаз, а он никак не потонет.

— Ясно. Слушайте, короче, бабушка мне завещала кучу антикварных фарфоровых фигурок Как бы узнать, сколько они могут стоить?..

Наконец я поймал такси и упал на сиденье, все еще размышляя, правильно ли поступил. Наверное, настоящий кумир занялся бы любовью с поклонницей, а потом выкинул бы ее из головы. Может, мне не хватает этого беспощадного эгоистичного импульса, основного инстинкта, без которого не подняться на самый верх. А что, если попробовать эмулировать сексуальную психологию нынешних звезд шоу-бизнеса. Беда в том, что я не балдею, когда меня в кокаиновой отключке связывают проститутки-транссексуалки. Ладно, попробуем взглянуть на вечер как можно позитивнее. Таня считала меня «чудесным» и хотела со мной переспать, потому что я знаменит. Люди на вечеринке пихали друг друга локтями, кивая на меня; все хотели поговорить со мной. Наконец-то я достиг всего, о чем мечтал. Я был звездой, публика от меня в восторге. Пока мою голову озаряли самодовольные мысли, таксист протянул руку и скрутил стеклянный барьер между нами.

— Надеюсь, вы не возражаете, если я спрошу: вы ведь тот самый, с телевидения, да?

— Да, это я.

— Уверен, вам надоело, что люди вас постоянно узнают, правильно?

— Ну, я не очень против. В моем деле надо беспокоиться, когда тебя перестают узнавать, — сострил я.

— Это вы в точку! — хохотнул он. — Так почему же чертов прогноз погоды всегда полный бред?

— В смысле?..

— Вам же наверняка платят кучу бабок, чтобы вы говорили, будет дождь или нет, а вы ну хоть бы раз угадали.

И тут я сообразил, что действительно смахиваю на того диктора прогноза погоды, хотя на мне и нет бежевого плаща. Поскольку мы с таксистом только что согласились, как важно, чтобы меня узнавали, мне было неохота уточнять, что я не та знаменитость, за кого он меня принял.

— Ведь всякий раз, если вы обещаете солнце, я непременно напялю этот чертов плащ, понимаете! — продолжал он.

Меня это начало раздражать.

— По секрету скажу, мы нарочно погоду предсказываем неправильно, — заговорщицки прошептал я. — Нас правительство заставляет.

— Да вы что?!

— Именно. Если мы пообещаем ливень, все, кто работает вне помещения, позвонят и скажутся больными, а все иностранные туристы отменят отпуска, поэтому манипуляторы с Даунинг-стрит держат нас в ежовых рукавицах, чтобы мы прогнозировали гораздо лучшую погоду, чем на самом деле.

— И знаете, меня это не удивляет, — ответил таксист. — Ничуть меня это не удивляет. — И он замотал головой, удрученный тем, что в наши времена манипулируют даже погодой.

— Но вы ведь не проболтаетесь, а? — спросил я, когда он остановил машину.

— Да ни в жисть! — соврал таксист.

Я заплатил ему за то, что он меня довез домой и узнал, пусть я немного и обиделся, что он перепутал меня с другим. Вряд ли обычного зрителя можно винить за подобную оплошность, не так уж я тщеславен, самолюбив и жаден. Просто не было у меня мелочи на чаевые, вот и все. Ну и скряга же этот метеоролог!

Угнетало, что люди обознавались чаще, чем мне хотелось. Меня путали с ведущим телеконкурса, диктором телемагазина, а как-то раз — с мужиком, чью физиономию показали в новостях: его разыскивали за серию вооруженных ограблений в Центральной Англии. Но кто меня никогда не путал с другими знаменитостями, это сами знаменитости. Те самые люди, которые на похоронах Билли Скривенса смотрели на меня как на пустое место, теперь наперебой приглашали на свои презентации и премьеры и прижимали меня к груди, как давно пропавшего друга.

Ничто не мотивирует звезду сильнее, чем увядание собственной славы. Важные персоны, которых я ни разу не встречал, зазывали меня на свои приемы, потому что им нужно было оживить свою славу, окружив себя новичками на этом балу знаменитостей. Я видел, что уверенности у этих людей не больше, чем у меня. Думаю, слава так ценна потому, что неосязаема. Купишь новый автомобиль, и вот он сверкает — неоспоримое физическое наличие. Его можно водить, парковать, а уходя, оглядываться на него сколько угодно. А слава незримо витает в воздухе — блуждающий огонек, что на шаг впереди тебя, и нет уверенности, останется он или ускользнет и станет светить кому-то другому. Поэтому знаменитости,