– Васенька, откуда ты здесь?! – стараясь растопить весельем лед, щебетала я и ласково поглаживала рукав замшевой куртки.
– Да так, – буркнул Васенька. – Был в ваших краях, дай, думаю, заскочу… к
– И молодец! –
– Ты почему мобильник отключила? – спросил он строго. – Звоню, звоню… Почти час пытался сообщить тебе, что еду.
– Ой, Вась. Я убиралась в комнате Капитолины Фроловны, а она такая строгая, не любит, чтобы прислуга отвлекалась на звонки. Я телефончик и выключила. Прости.
Бармалей протянул руку к панели магнитолы и включил музыку: из динамиков вокруг нас полилось что-то протяжное и жалобное на испанском языке. Попадая в такт настроению и ритму песни, Василий барабанил пальцами по коленям.
– Вась, ну ты чего, а?
– И тебе не надоело? – глядя перед собой, бросил друг. – Менять чужое постельное белье, бояться оставить включенным телефон… Не надоело, а, Алиса? – И, повернувшись ко мне всем телом, добавил горько: – Неужели ты приехала в Москву за
Словно желая поставить точку в упреках, я достала из кармана белый конверт:
– Вот. Передай, пожалуйста, маме. Тут деньги.
Конверт Бармалей не взял.
Кажется, мы оба выбрали неправильный тон.
Изначально расстроенный отсутствием связи и возможной бесполезностью ожидания – сколько Вася топтался перед воротами и мерз, пока известие о его приезде выловило-таки меня в бункере? – друг никак не мог отогреться душой и телом.
Я же неслась к нему как на крыльях и получила совершенно ледяной, хотя и оправданный обстоятельствами прием. И тоже изволила обидеться, не подумав как следует.
Конверт, все еще зажатый в моей руке, окончательно все испортил. Василий снова отвернулся и уставился в ветровое стекло.
– Давай не будем ссориться по пустякам, – тихонько попросила я. – Я так рада тебя видеть.
– И что тебе мешало увидеть меня раньше?
– Работа, Васенька, работа.
– Тогда, может быть, хоть сейчас отъедем на обеденный перерыв? В кафе неподалеку…
Не дожидаясь ответа, Вася положил руку на рычаг переключения скоростей, но я его остановила. Накрыла ледяную руку своей ладонью и тихо сжала:
– Я не могу, Васенька. Прости. Сегодня в доме аврал. На Новый год соберутся гости, мы готовим комнаты.
– Да что ты несешь?! – воскликнул Бармалей. – Какие комнаты?! У тебя что, обеденного перерыва нет?! Вы тут на каторге?!
В любой другой ситуации я признала бы эти слова справедливыми. Но, только стоя у ворот особняка, под камерами наблюдения, рядом с каптеркой, под завязку набитой охраной, я чувствовала себя в безопасности.
Сбегая из дома к другу, я натянула шапку до переносицы, прикрыла щеки воротником шубы и думала только об одном – дай бог, чтобы Вася не сильно вопил перед камерой, объясняя, что приехал к новой горничной Алисе Ковалевой. Дай бог, чтобы рядом не было никого, кто мог бы расслышать имя и опознать во мне
Я не могла рисковать – тем более другом! – отъезжая от ворот. Не имела права. Иначе весь план полковника пошел бы насмарку. Если кто-то опознает во мне другую горничную, я подведу людей.
Кое-кого смертельно.
– Прости, Васенька. Мне правда некогда.
Положила конверт поверх приборного щитка, повернулась к дверце, но Василий, перегнувшись через меня, нажал на кнопку блокировки двери.
– Прости, Алиса, прости, – забормотал он. – Останься. Я дурак.
«Ты не дурак, Василий, – мелькнула мысль. – Это жизнь у меня такая. Дурацкая. Все шиворот- навыворот».
Примерно полчаса, пытаясь забыть о небольшой размолвке, мы перебрасывались фразами, воспоминаниями, новостями.
Белый конверт, как разделительная точка, лежал под ветровым стеклом.
Пока я шагала обратно через заснеженный парк, замерзла. Не снимая шубки, свернула к винтовой лестнице – и почти сразу столкнулась с Сергеем.
Немного опухший, видно, только из постели – от затворника-вуайериста я знала, что, не дождавшись меня вчера в библиотеке, Сергей уехал в город и возвратился только под утро, – он перегородил мне дорогу. Стоял на три ступени выше и улыбался.
– Привет!
– Доброго вам утра, – зябко ежась, отозвалась я.
– Я видел, ты выходила к воротам…
– Да, приятель навещал.
–
– Да, да, приятель. Вместе в школе учились.
Сергей спустился ниже, взял меня за указа тельный палец и легонько тряхнул руку:
– Я думал… даже надеялся… что ты придешь в библиотеку.
Боже, еще один скучающий барчук!
– Я устала, Сергей. Работы было много.
– А сегодня? – Не выпуская моего пальца, он заглянул в глаза, гипнотизируя и как бы вытягивая из меня ответ – да.
В кармане шубки запиликал сотовый телефон, на его дисплее высветился городской номер этого дома.
Прижимая трубку к уху и говоря «слушаю», я нисколько не сомневалась, чей голос услышу.
– Алиса, – тихо прошелестел из трубки Ар тема, – не могла бы ты принести мне чистый носовой платок.
«А бумажной салфеткой, которых пруд пруди в бункере, вам не комильфо пользоваться?!» – чуть не взъярилась я. Оглянулась через плечо на входную дверь, украшенную в уголке камерой наблюдения, и едва удержалась от желания показать язык.
– Хорошо, – проговорила сдержанно и выдернула палец из цепкой руки германского гостя. – Все, Сергей. Труба зовет.
– Так я могу надеяться?! – крикнул мне в спину ландшафтный дизайнер.
Я на ходу пожала плечами.
Сегодня вечером возле Артема, безусловно, будет его мама, но болтать с кокетливым дизайнером под прицелом кинокамер я как-то опасалась. Случись что, осмелеет германский гость, чует мое сердце – оживет «коматозник». Очумеет от чувства зависти – его Золушку окучивает лукавый друг! – приковыляет на костылях с разборками. Объявится перед только что приехавшим из-за границы другом – оплошность небольшая. А скуки меньше.
Зачем же провоцировать? Мужики от безделья и не на такое способны…
(Или я много себе начисляю? Какое из меня яблоко раздора? Так… вишенка в сиропе из скукоты…)
Но как оказалось чуть позже, начисляла я себе по справедливости. Мужики словно сговорились устраивать мне сцены.
(Надо будет позже в гороскоп заглянуть. Не исключено, что у всех девиц-скорпионов сегодня напряженный день. Звезды на небе сложились в определенную комбинацию и заставили скорпионское окружение бряцать копьями по пустякам.)
– Сергей назначил тебе свидание? – спросил очумевший от закрытого пространства принц.
