– Дерзай, моя девочка, – улыбнулась Вяземская. – Теперь все в твоих руках. Я представила тебя половине Москвы.
Я оглянулась на «половину Москвы», сверкающую каменьями и жемчугами, и лишилась дара речи.
Если бы Ирина Владимировна сделала попытку предложить мне деньги за спасение сына, я бы обиделась. Я тоже выполняла миссию – мстила за Людмилу, – вознаграждение здесь не уместно. Но Вяземская нашла
– Спасибо, – едва не заплакав от полноты чувств, прошептала я.
Как говорится, дай голодному удочку. Пусть ловит рыбу сам.
Финал, достойный славы
Бремя славы тяжело. Плоды ее не только сладки. В круговерти улыбающихся лиц я постоянно натыкалась глазами на Кристину.
Она приехала на пресс-конференцию. Стояла в самом углу. Когда я хотела к ней подойти, ускользнула. Бледная и мало похожая на прежнюю яркую Кристину, скрывалась за спинами гостей и уходила в сторону.
Но где бы я ни была, я постоянно чувствовала на себе ее взгляд. Она как будто ждала чего-то, но не решалась заговорить. В длинном черном платье, похожая на тень, она не отпускала меня глазами, но и не делала попыток приблизиться.
Ее нерешительность так интриговала, что я невольно начала искать фигуру в черном платье, где бы она ни находилась. Я стала ждать, когда Кристина отважится, быть может, на упреки.
Наберется храбрости и скажет мне «спасибо»? Или забросает обвинениями?
Но ведь не может девушка не понимать, что ее любимый – предатель и почти убийца! Ну неужели о таком муже и отце детей мечтала Кристина?! Неужели ей нужен
…Артем сидел немного в стороне от столпотворения. Ему недавно сняли гипс, нога плохо слушалась, стоять, даже опираясь на трость, было тяжело. Для Артема поставили кресло у окон, вокруг толпились звездные красавицы и друзья; расталкивать их было неудобно, я обменивалась улыбками с наследным принцем и удовольствовалась обществом Василия.
Как когда-то в школе. Верный и почти незримый, невзирая на габариты, Вася привычно выступал моим фоном и компанией. Рядом с ним я никогда не чувствовала дискомфорта. Мой верный, добрый плюшевый медведь…
Артем поднялся из кресла, остановил жестом друзей и медленно, опираясь на трость, последовал к нам.
– Ну, как вы тут? – спросил он приветливо. – Не скучно?
– Все хорошо, спасибо, Артем. Праздник блестящий!
Василий кивнул угрюмо, соглашаясь в принципе.
– Не знал, что ты заделалась писательницей, – проговорил Артем.
Васе не понравилась формулировка, и он тихонько фыркнул.
– Не начисляй мне чужих званий, – ото звалась я, автоматически следя за передвижениями фигуры, затянутой в наряд траурного цвета.
Как только Артем приблизился к нам, Кристина стала перемещаться. Посматривала искоса в нашу сторону, вроде бы собиралась подойти, но выбрала странную траекторию.
Обходя группку гостей и как бы прикрываясь ими, она шла так, чтобы выйти к нам – лицом к лицу. И руку держала в сумке, прижатой к животу.
На совершенно бледном лице девушки выделялись только три пятна: губы в ярко-алой помаде и глаза – горящие, как угли. Обойдя компанию, она наконец вышла напротив и…
Прежде чем девушка достала пистолет, я поняла, чего ждала Кристина. Она ждала, пока я и Артем встанем рядом. На линии огня.
Ей было мало застрелить одного из нас на этом празднике. Мы были
Это был и ее праздник.
– Кристина, нет!! – закричала я, увидев направленное на Артема дуло.
Но принц замешкался. Мешали и нога, и неожиданность.
И тогда, понимая, что с непослушной конечностью ему не увернуться, не отбежать, я навалилась на Артема, оттолкнула его в сторону и…
Разумеется, поймала пулю.
Прицелиться второй раз Кристине не дали. Мой крик предупредил гостей, какой-то мужчина схватил вытянутую руку Кристины – и выстрелы ударили в пол. Один за другим. Пули рикошетом разлетелись в разные стороны. Какая-то женщина завизжала. Кристина жала на спуск. Пока не опустела обойма.
Я лежала на Артеме и не понимала, почему не наступает обморок. (Вот так всегда – критическая ситуация, а у «писательницы» одна бестолочь на уме!) Но организм, натренированный за месяц с небольшим – три обморока подряд, это вам не шутка! – сдаваться не торопился.
Я сунула руку под мышку – там все огнем горело! – вынула ладонь, испачканную кровью до запястья, и только тогда начала тонуть в глубоком омуте беспамятства.
Последнее, что я услышала, был крик:
– Пустите, пропустите меня, я врач! Кардиолог!
Когда меня загрузили в машину скорой помощи, туда ворвался Вася.
– Вы родственник? – спросил усатый бригадный врач.
– Жених! – прорычал Вася. Сел рядом с носилками, взял мою руку, и машина тронулась, оглашая воем сирены окрестности.
– С чего это ты женихом назвался? – чуть позже, едва шевеля холодными губами, спросила я.
– А я уже и маме сказал, – пожал плечами Бармалей. – Что если женюсь, то только на тебе.
Нет, ну скажите – он сделал предложение своей маме?! Или я чего-то не поняла?!
Эпилог
Артем пришел ко мне в больницу двенадцатого января. С букетом и конфетами. Оглядел палату, напоминающую филиал цветочного магазина. Пышные розочки скромно держал в руках, не знал, куда пристроить.
– Клади на кровать, – с улыбкой разрешила я. – О них есть кому позаботиться.
Букеты и корзины заполняли большую часть просторной одноместной палаты (в той самой клинике, где, как предполагалось, до пятого января лежал сам Артем) – «половина Москвы», ставшая свидетелем «беспримерного» героизма, спешила засвидетельствовать почтение. Сцена, разыгравшаяся в Непонятном Доме, оставила острейшие впечатления, к каждому букету прилагалась завизированная открытка с пожеланиями скорейшего выздоровления.
– Ты как? – спросил Артем, усаживаясь на стул возле кровати.
– Нормально, – немного слукавила я. Пулю я поймала чуть ниже подмышки по касательной, но обследовавшие меня медики убедительно просили остаться в больнице, дабы подлечить обнаруженное нервное истощение. – Принимаю витамины для общего укрепления организма. Скажи лучше, как
