…Епископа убивали. В самом прямом смысле этого слова. Четверка ветеранов и троица примкнувших к ним «красных», перекинув веревку через потолочную балку, медленно подтягивала мужика в бордовой сутане к потолку. Поскольку башка мужика была в петле, бедняга был скорее мертв, чем жив… Пятый ветеран с нашивками ефрейтора выговаривал вешаемому добродушным, даже задушевным тоном:
— Ну чего ты мучаешься, дурашка? Сказал бы сразу: где казна, где драгоценности, где еще что? И свободен! А ты… Э-эх! — Он сокрушенно взмахнул рукой — Тяни, ребята! Пущай его преподобие к небесам приблизится!..
Когда ноги страдальца оторвались от земли, он дико захрипел и задергался. Глаза его закатились, изо рта побежала слюна, а в воздухе разнесся характерный запах.
— Опять обосрался! — констатировал ефрейтор Клем. — А нам ведь не дерьмо надобно, а золото- серебро… Опускай его, парни!
— Давно пора, — вмешался я в увлекательный процесс допроса. — Клем, дружочек, а ты уверен, что он тебя понимает? Ты же вроде по-нашему с ним говоришь?
— Ну, дык… — ефрейтор озадаченно чешет в затылке. — А по-каковски надо?
— По-датски, голова два уха…
— Эге… — чесание ставится более яростным. — Дык… эта… не знаю я по-датски!
И выдав эту бесценную информацию, Клем смолкает. Ладно, попробуем по-другому:
— Лейтенантов Энгельса и фон Паулюса ко мне. Живо! И великого сенешаля прихвати! Бегом!..
…Через полчаса в доме епископа уже полным ходом идет двухсторонняя конференция:
— Увы, ваше высочество, но Виборг не сможет дать вам шесть тысяч марок серебра. При всем нашем желании…
— Энгельс, переведи. Мне очень жаль ваш город, епископ, и его жителей, но пока мы не получим шесть тысяч марок, мы отсюда не уйдем. Это понятно?
— Понятно, ваше высочество, но Виборг не сможет дать шесть тысяч марок. У нас столько нет…
— Да? А в Хольстеборо сказали, что есть.
— Они лгут, ваше высочество. Виборг при всем нашем желании не сможет дать шесть тысяч марок…
На этом месте я взрываюсь. Достал, блин, своими повторами!
— Значит так, епископ. Или у меня сейчас окажутся шесть тысяч марок, или я сравняю Виборг с землей, и перережу здесь всех, кто выше тележной чеки!
— Ромэйн, давай его повесим? — простодушно предлагает Энгельрик.
— Энгельс, не лезь! — И в полном озверении я выдаю на языке родных осин, — А если ты, петух ставленый, еще раз заведешь свою шарманку про «при всем вашем желании», я тебя, барана безмозглого, за яйца, б…, повешу! Сука!
Неожиданно у епископа меняется лицо. Он судорожно сглатывает, а потом…
— Мир меж нами еси, замиренье. Почто же ти, славен моуж, нашу землю зоришь, аки лютый зверь, алкающий токмо крови христианской? Почто меч подъял на нас, коим в дружбе лукаво клялся?..
— Сто-о-оп! Так, все кроме Джона — свободны!.. Слушай, епископ, ты чего мелешь? Я когда тебе в чем клялся?!
— Лжой уста сквернишь! О прошлом годе, в Хольмгарде — в Новагороде по-вашему, договор учиняли. И все князья и боляре росских земель, и ты, Роман Ярославич…
— Какой «Ярославич»?!! Ты чо, обурел, святоша?!!
Епископ Виборга прищуривается:
— А ведь и верно, ты — не он. Но ликом схож зело бысть…
— А это он по-какому лопочет? — интересуется сержант де Литль.
— По-славянски, по-русски…
— Робин, я понял, — сообщает вдруг Маленький Джон. — Гайавата — это город там, где живут дикие славяне. Ты его тоже присоединял…
— Не такие уж они и дикие, Джонни… Та-ак! Епископ, ты — козел! Я — английский наследный принц! Деньги давай, а то на кол посажу!
Епископ тяжело вздыхает:
— Может и впрямь твоим отцом был Ричард… Тяжела ты, львиная лапа… Хорошо, болярин Роман: мы дадим шесть тысяч марок…
— Семь!
— Но ты же только что говорил «шесть»…
— А ты поторгуйся со мной — все восемь будет!..
…Но семь тысяч марок — это почти шесть тысяч фунтов серебра: не просто огромная сумма, а еще и весьма внушительный груз. И пока мы перетаскивали весь этот «тяжелый металл» на корабли, времени прошло столько, что к Виборгу успело подойти войско короля Дании Кнута IV под предводительством его младшего брата Вальдемара…
К стенам захваченного Виборга подъехала целая делегация: трое расфуфыренных рыцарей, десяток не менее расфранченных пажей и оруженосцев, а во главе всех — герольд, весьма похожий на новогоднюю елку. Кавалькада остановилась у самых ворот, и воздух огласил дикий вопль дюжины рожающих кошек. Фанфары… Просто поразительно, какие же мерзкие звуки могут издавать две гнутые медяшки!..
— Эй вы, разбойники! Вам оказывает честь герольд короля Дании, Скании и Померании Кнуда Великого, Стурре Ювенсон. Назовитесь, чтобы я знал, кого повесит мой король после победы!
— Передай своему корольку, — Энгельс сложил руки рупором и орет так, что, того и гляди, стена рухнет, — Передай своему недоноску и его чахлому братцу, что они будут иметь честь умереть от руки доблестного Робера Плантагенета фон Гайаваты де Каберне де ля Нопасаран, графа Монте-Кристо, наследного принца Англии, достойного продолжателя дела своего великого отца Ричарда Плантагенета герцога Аквитании и Нормандии, графа де Пуатье, графа Анжуйского, Турского и Мэнского, прозванного «Львиным Сердцем»!
— Правда? И каков же герб столь достойного рыцаря?
Энгельрик вопросительно смотрит на меня. Какой у меня герб? Почем я знаю? Надо бы сочинить что-нибудь эдакое, чтобы у этого герольда мозги закипели…
— Джон, а ну-ка отвечай…
Де Дитль кивает и выходит вперед. Я начинаю говорить, а Малыш добросовестно репетует таким ревом, что аж лошади приседают:
— Герб моего господина — опоясанный полосатый тигр на задних лапах с топором. И красной розой над головой.
Герольд задумывается, о чем-то переговаривается с рыцарями, а потом уже тоном ниже спрашивает:
— А в каком поле сей полосатый лев?
Чего? В маковом и в конопляном, ядреныть…
Герольд молчит, а затем уже совсем спокойно интересуется:
— А какое право имеет ваш принц на Вэллис?
— А у него супруга — валлийка! — сообщает Джон. — Так-то вот, Сдурел Убейсон. А ты думал?..
— И чего же желает ваш принц Робер? — интересуется герольд после долгой паузы. — Чего он хочет от нашего короля?
Ну, это моя свита знает и без подсказок…
— Денег! Двадцать тысяч марок серебром! И прямо сейчас!..
Глава 7
О пользе праздных размышлений или «Спокойной ночи, малыши»
