остановился португальский ученый, Роуз почти не заметила.
Приняли их и вправду быстро. Джеймс подал визитную карточку, чопорный слуга унес ее в комнаты на серебряном подносе, а затем, вернувшись, пригласил следовать за ним. Фонсека происходил явно не из бедной семьи и расположился в довольно внушительных покоях, главным украшением которых являлся большой рабочий кабинет, заваленный таким количеством книг, рукописей и всевозможного барахла, что Роуз широко открыла глаза: до сих пор она подобного не видала.
Сам хозяин кабинета обнаружился под потолком, где он, балансируя на последней ступеньке короткой лестницы, пытался достать книгу с верхней полки шкафа.
– Мистер Фонсека, добрый день, – звучным голосом поздоровался Джеймс. – Я лорд Уэйнрайт. Это моя кузина, леди Шелдон.
– Maldicao![5] – донеслось из-под потолка, после чего Фонсека выдернул-таки злосчастный томик, попутно уронив два других, один из которых, плотненький и тяжелый, стукнул ученого по голове. Потирая макушку, тот сполз по лестнице и уставился на визитеров. – А, лорд Уэйнрайт! И с дамой! – заговорил он уже по-английски. – Это, значит, вы просили о встрече, сэр!
Он не спрашивал, а, казалось, восклицал все время и трещал, словно цикады вечером в саду.
– Карта Ортелия, написали вы! Вопросы у вас, а! И это в первый день, когда я возвратился из экспедиции! Да знаете ли вы, что нам пришлось пережить! Мой слуга умер, да-да, умер от укуса змеи, а ведь совсем молодой был, совсем молодой! Я и не знаю, что стану без него делать. Кроме прочего, он был образованный. Знаете, из тех молодых клерков, которых слишком много в Лондоне, а потому они ищут работу на стороне. И вот теперь его закопали в песках, воткнули кривой крест, но тот и месяца не простоит – мне ли не знать пустыни! И не мог этот глупец поберечься! Англичане все такие – слишком много о себе думают, а потом погибают по глупости, вот так-то!
– Мы очень сочувствуем вашей потере, – произнесла Роуз, постаравшись вложить в голос побольше участия. Фонсека понравился ей с первого взгляда. Роуз знала такой тип людей: им безразлично, что они носят, что едят и на чем спят; главное – наука, которая занимает все время. Португалец оказался типичным представителем этой породы: лет пятидесяти, уже облысевший, коротенький, тощий, с дико торчащими в стороны бакенбардами – Роуз решила, что он просто забывает их подстригать.
– Сочувствие прекрасно, – заявил ученый, стряхивая пыль с серого костюма, выглядевшего так, словно Фонсека живет в пыли. От этих действий серой в рубчик ткани лучше не стало, и португалец бросил бесполезное занятие. – Значит, лорд Уэйнрайт, его спутница и Пейтингерова таблица. При чем тут я?
– Мне рекомендовал связаться с вами Луиш ди Абреу, – начал объяснять Джеймс, но Фонсека тут же перебил его:
– Луиш, мой старый добрый друг! Вы виделись с ним! Как у него дела?.. Ах, впрочем, я знаю, знаю. Он писал мне. Неспокойные нынче времена, и семье Луиша досталось. Распродавать семейные ценности – немыслимо!
– Я думал, у Абреу находится копия Ортелия, – не выдержав, Джеймс перешел к сути дела. Рассеянный ученый даже не предложил гостям сесть, а потому кузен, видимо, предположил, что визит не затянется.
– У Луиша? Бог ты мой! – Фонсека засмеялся. – Конечно, нет! Будь у него эта копия, он живо поправил бы дела, причем давно! Вы же знаете, за Ортелия можно получить хорошую цену, и хотя я не одобряю такой торговли, случаются, случаются обстоятельства!
– Я выяснил, что карта у сеньора де Абреу не та, которая мне нужна, но он порекомендовал обратиться к вам…
Фонсека прищурился и указал на кресла, заваленные книгами.
– Садитесь. Это разговор долгий. Ах, сесть некуда! Joao! Joao! Onde voce esta??[6]
Появился тот самый слуга, что брал у Джеймса визитку, в два счета освободил кресла, тщательно похлопал по ним ладонью, отчего в воздух поднялось облако пыли, и, повинуясь громким указаниям, притащил поднос с чаем и разнокалиберными чашками. Фонсека устроился на стуле напротив своих визитеров.
– Я все время оплачиваю эти комнаты, чтобы сюда не совались глупые гостиничные уборщицы! И они не суются, вот так-то! Нет ничего мудрее книжной пыли… – И, не дав гостям осознать это философское высказывание, сменил тему: – Значит, молодой человек, вас уверили, что я знаю, где может находиться копия Пейтингеровой таблицы? Один из экземпляров Ортелия, а?
– Луиш де Абреу предположил, что вы можете это знать, – объяснил Джеймс.
– Хм, хм. – Фонсека постучал согнутым пальцем по губам. – Я смотрю, таблица популярна.
– Что вы имеете в виду?
– Из экспедиции я возвратился рано утром, сэр. И сразу же мне нанес визит некий человек, которого тоже интересовала эта копия.
– Вот как! – Джеймс вскинул брови. Роуз переводила взгляд с него на ученого.
– Да, да! Не верите мне! Но он приходил. Сказал, что его направили ко мне, правда, не упоминал имени Луиша. Выспрашивал, как найти карту. Откуда мне это может быть известно!
– Выходит, вы действительно не знаете? – спросила Роуз разочарованно.
– Он так полагает. Да.
– Поясните, – попросил Джеймс.
Фонсека помолчал, взял с блюда кусочек халвы и надкусил. Роуз и Джеймс сосредоточенно наблюдали, как он жует. Ученый умел держать паузы.
– Тот человек доверия у меня не вызвал, – прожевав, сообщил португалец. – Он выглядел как типичный проходимец, а их я навидался, да, навидался! К чему мне неприятности? И он так настойчиво спрашивал, что я удивился. Похоже, ему эта вещь нужна очень сильно.
– Видите ли, сеньор, – произнес Джеймс с убийственным спокойствием, – я имею все основания предполагать, что тот человек пытался лишить жизни меня и мою кузину – именно из-за карты Ортелия. Вы слышали о взрыве в Александрии?
– Слышал ли я! – вскричал Фонсека. – Да это было первое, о чем я услыхал, стоило мне слезть с верблюда! О взрыве говорят везде, в газетах написано! – Он осекся. – Не хотите ли вы сказать…
– Я и Роуз находились в том ресторане, мы завтракали там. Человек, сидевший неподалеку, оставил под столом динамитную шашку с подожженным бикфордовым шнуром. Меня предупреждали о том, что мои поиски могут быть опасны, еще в Португалии…
И Джеймс пересказал историю, уже известную Роуз. Фонсека слушал молча, не перебивая, а когда лорд Уэйнрайт закончил, произнес:
– Как выглядел ваш господин?
– Официант сказал, что он был невысок, с бородой и усами, одет как состоятельный человек, – хороший сюртук, серебряная часовая цепочка… Больше он не запомнил, к сожалению. Этот парень разносит тарелки, а не работает в полиции.
– Удивительное дело, но сегодня ко мне приходил похожий. Только вот цепочки я не заметил. Удивительное дело! – Фонсека взял еще кусочек халвы. Кажется, ученому нравилось происходящее, говорил он с удовольствием. – Вот так приключение, вот так битва за экземпляр старой карты!
– Люди погибли, синьор, – не выдержала Роуз, – невинные люди, которые пришли позавтракать.
– Простите! – На лице Фонсеки отразилось раскаяние. – Об этом я и не подумал. Смерть подчас забирает невинных, не думая о том, что их срок еще не пришел. А может, и пришел, и им суждено было погибнуть именно так – кто знает! – Он покачал головой. – Жаль. Но я не знал, что это взаимосвязано – взрыв и мой утренний визитер!
– И вы рассказали ему, – вздохнул Джеймс.
– Рассказал! Конечно, нет! – возмутился ученый. – Я же говорю, что он показался мне подозрительным! А потому я лишь ответил, что его, по всей видимости, ввели в заблуждение, и у меня нет никаких сведений о карте Ортелия.
– Но ведь они есть? – почти шепотом спросила Роуз.
Фонсека нахмурился и не ответил. Казалось, он оценивает посетителей, пытаясь выяснить, можно им доверять или нет.
