помощника в милицейском мундире, и вовсе оторопел, узнав… полковника Коровина.
– Ничего себе вы гуляете, ребята, – снова произнес вслух Алексей.
Майор достал из мешка и поставил еще один диск. На нем было запечатлено, как две последние жены Дарькина, Илона Крошина и Юлия Дмитриевна, занимаются любовью с тремя партнерами: со своим общим супругом Дарькиным, с влиятельным депутатом Государственной думы, которого Гречин сразу узнал (на этом герое-любовничке был только пиджак с триколорным значком), и с каким-то худосочным лысым мужичонкой, лицо которого тоже показалось знакомым.
Гречин набрал номер Шведовой.
– Говори быстрее, – торопливо произнесла та, – мне через пять минут бежать на совещание, которое провожу я.
– Люба, ты не помнишь, как выглядел депутат Шинкарев, который покончил с собой пару лет назад?
– А тебе зачем? – удивилась Шведова. – Дело закрыто давно.
– Он лет сорока пяти, худ, рост около метра семидесяти пяти, лысый, с остатками темных волос, зачесанных поперек головы в потуге плешь прикрыть?
– Ну да, так он и выглядел. А почему спрашиваешь?
– Просто так интересуюсь. Спасибо.
За час Алексей наскоро просмотрел с десяток фильмов. Полковник Коровин засветился еще пару раз, причем на пару с покойным депутатом Шинкаревым. Дарькин был не везде, возможно, в эти моменты он снимал. Один из фильмов был сделан скрытой камерой. В нем неопознанный Гречиным мужчина ласкал в постели какого-то пацана, обещая ему раскрутку и турне по стране. В постели с ними лежала еще какая-то девица, которая больше курила, чем принимала участие в раскрутке молодого дарования. Потом она поднялась и зло сказала:
– Обо мне кто-нибудь подумает? Ведь я живой человек.
– Мы с тобой и дома можем, – ответил ей продюсер, даже не глядя на свою жену.
После этого Алексей понял, что больше видеть это «кино» уже не может. Гречин собрал все диски и спрятал в кабинете. Те, что уже просмотрел, – отдельно. После чего начал размышлять.
То, что он узнал сейчас, действительно бомба, хотя на дисках нет ничего, что подпадало бы хоть под какую-то статью Уголовного кодекса. Несовершеннолетние в заснятых оргиях не замечены (то, что Илона Крошина выглядит как пятиклассница, ни о чем не говорит, пусть супруга бизнесмена на деле и оказалась опытной и искушенной). Нет насилия, даже постановочного, разыгранного. Никто не предлагает никому наркотики. Оружие отсутствует. Действо происходит по всеобщему согласию и ко всеобщему удовольствию, только вот смотреть это противно. Несомненно, организатором всего этого был Дарькин. Он подкладывал под известных людей своих жен. Хотя на просмотренных дисках были и другие женщины, миллионер занимался сексом только со своими, причем с утонченной нежностью, не стесняясь присутствия посторонних лиц и камер, разумеется. Дарькин целовал Илону и Юлю, шептал им ласковые слова, гладил и тут же уступал место другим мужчинам и женщинам.
«Больной! – подумал Алексей. – Точно больной!» Ему вспомнилась встреча со второй женой Дарькина. Когда он спрашивал ее о бывшем муже, Юлия Дмитриевна ни словом, ни жестом не показала, что в их отношениях что-то было не так. А Германа Валерьевича охарактеризовала как волевого и целеустремленного человека. Или нет, кажется, его шведская жена так сказала. Впрочем, и Юлия Дмитриевна говорила нечто подобное. Значит, это была основная черта характера бизнесмена. А если все его действия были подчинены какой-то цели, то, возможно, необычайно быстрый взлет Дарькина тем и объясняется, что Герман Валерьевич был не только более чем близким другом для многих людей, обладающих влиянием, связями и финансовыми средствами. Тот же предприниматель Шинкарев, ставший депутатом, являлся его начальником, а потом и деловым партнером. Не потому ли он разделил бизнес со своим подчиненным, что был любовником двух его последних жен?
Хотя вряд ли, сам себя одернул майор. Тут нет криминала, обнародование этой пусть и порочащей моральный облик информации ущерба бизнесу принести не может. За такое не убивают. А вот за попытку шантажа – возможно. Но ведь сначала умер Шинкарев. По официальной версии – покончил с собой. А несколько дней назад покончил с собой и Дарькин. Но версия о самоубийстве из-за того, что он якобы узнал о смертельном заболевании, весьма сомнительна. У Германа Валерьевича было столько денег, что он мог побороть любую болезнь, а если нет, то предпочел бы умереть в объятиях красивых женщин. Да и как можно поверить в смертельную болезнь, когда мужчина перед камерами вытворяет такое?! Если только у него образовалась опухоль мозга, которая лишила его разума и заставила удовлетворять перед смертью все свои потаенные желания, совместив детские представления о сексе с видеорядом любимых фильмов детства.
Гречин подвинул к себе ноутбук и набрал в скайпе телефонный номер Инты Эльфстранд. Первая жена Дарькина сидела в том же кабинете, но теперь на ней была другая маечка – не просвечивающая, а плотно облегающая.
– Хей![1] – приветствовала его женщина. – Опять какие-то вопросы, господин майор?
– Прошу извинить за беспокойство, но у меня служба такая. Начальство требует, а значит, приходится спрашивать.
– Взяли бы Марину и приехали к нам с Рольфом. Поговорили бы вдосталь… Я правильно сказала? А то уже забываю родной язык.
– Вдоволь, – поправил Алексей.
– Хорошо, задавайте вопросы.
Гречин задумался. Вполне возможно, что Инта сейчас отключит свой телефон, едва он озвучит первый. Но спрашивать надо.
– Дело в том, что в распоряжение следствия попали некие видеоматериалы с участием Дарькина. Они интимного содержания, и на них присутствуют известные люди.
– Не знаю, о каких людях вы говорите, но то, что на пленках, могу представить. Герман мечтал стать оператором, участвовать в съемках фильмов. Даже думал поехать в Москву и поступить в кинематографический институт. Однако сомневался, что поступит, а провалов он не любил, тем более – планируемых. Но снимать любил. И когда жил у нас с Рольфом в Гетеборге, предложил камеры установить. Муж не захотел, сказал, что не киногеничен.
– Простите, но вы жили… втроем?
Инта взяла пачку сигарет, вытащила одну и закурила.
– Да. Вас это удивляет?
– Пожалуй, нет, – спокойно ответил Гречин. – В каждой избушке свои погремушки.
– Хм, надо запомнить. Я запишу, с вашего позволения?
Собеседница придвинула к себе блокнот и, продолжая говорить, записала поговорку. Хотела вернуть блокнот на место, но оставила перед собой.
– Герман начал заниматься бизнесом, когда мы еще с ним в Таллине жили. Пытался пригонять подержанные машины из Гетеборга. Но денег не было. И тогда он обратился в шведский банк, который принадлежит моему нынешнему мужу. Рольф дал ему небольшой кредит. Герман вернул его очень быстро и попросил другой, побольше. Может быть, миллион крон. Для Рольфа это не деньги, но он решил приехать в Таллин, заодно посмотреть город. Герман его встретил, привел к нам. Мы выпили, поболтали о том о сем, а потом Рольф спросил: «Ребята, а как вы относитесь к тому, чтобы заняться любовью втроем?» Я хоть и пьяная была, но у меня все внутри похолодело сразу. И тут Герман говорит, что не против, дескать, имеет подобный опыт. Я удивилась: у него опыт есть, а я ничего не знаю? Ну, думаю, надо попробовать. Попробовала. На следующее утро лежу между ними и чувствую, что понравилось… Я вас не шокирую?
– Нет-нет, – поспешил ответить Алексей. – Но я о другом хотел…
– А другого не будет: у Германа вся карьера стала строиться на этом. Рольф пожил у нас десять дней, а потом зарегистрировал с Германом совместное предприятие. И дела у нас пошли. Мы каждые выходные садились на паром и ехали в гости к Рольфу. Потом Рольф сказал, что очень меня любит. При Дарькине сказал, разумеется. Герман подумал немного и предложил мне остаться жить в Швеции. Мы развелись, я уехала. А потом у Германа начались проблемы с бандитами. Короче, он все бросил и умчался к нам, в
