ними совсем недолго, она удалялась, чтобы отдохнуть. Беременность утомляла ее сверх всякой меры. Если Амедео отправлялся в кафе, она теперь редко сопровождала его, ведь в таких заведениях вечно царит толчея и накурено.
Иногда у Модильяни спрашивали:
— Как поживают твоя жена и дочка?
Он отвечал:
— Хорошо. Жена плохо переносит беременность, она предпочитает оставаться дома и рисовать. А малышка Джованна сейчас за городом недалеко от Версаля, в Шавиле.
Во время маленького семейного праздника у Зборовских и Люнии Амедео на листке линованной бумаги пишет следующее:
Внизу вслед за подписью Амедео Модильяни ставят свои имена Леопольд Зборовский, Жанна Эбютерн, Люния Чеховская.
Некоторые авторы, ссылаясь на неуравновешенность и беспорядочный образ жизни Амедео, утверждали потом, что не стоит принимать всерьез эту записку, нацарапанную второпях, в состоянии эйфории, накануне отъезда в Англию, где будет поставлена на карту его карьера художника. Но куда вероятнее, что с концом войны, когда наладились нормальные административные связи, он предпринимал демарши, чтобы узаконить свои отношения с Жанной, чего раньше не мог сделать в силу обстоятельств. Ведь она должна была родить ему второго ребенка.
Лондонская экспозиция под названием «Выставка французского искусства 1914–1919 годов» была открыта с 9 августа до 6 сентября 1919-го в «Мэнсард-Гэллери», расположившейся под самой крышей большого магазина «Хил-энд-Санз». Ее организаторами стали братья Ситуэлл, два английских аристократа, родные сыновья той самой леди Иды Ситуэлл, чей портрет Амедео сделал в 1907 году по фотографии.
Трое детей леди Иды — Осберт, Сэчверелл и их сестра Эдит, — по пути в Италию, где они любили проводить свой досуг, остановясь в Париже, познакомились с работами Модильяни. Это случилось благодаря Сэчвереллу, который бывал у Зборовского и Поля Гийома и даже купил прелестный рисунок Модильяни. А его брат Осберт был издателем и главным редактором журнала «Искусство и литература», который сам же основал в 1917 году. Эти-то братья Ситуэлл и задумали вместе со Зборовским организовать обмен выставками между Лондоном и Парижем. До сей поры в Лондоне работал один лишь Пикассо: в мае 1919-го он приезжал туда с труппой русских балетов Дягилева, поскольку обязался изготовить декорации и костюмы для «Треуголки» Мануэля де Фальи.
Экспозиция имела большой успех и у широкой публики, и у интеллектуалов. Всем клиентам магазина разослали приглашения. Были распространены сто пятьдесят афиш, четыре тысячи проспектов и тысяча триста каталогов. К концу выставки насчитают двадцать четыре тысячи пятьсот тридцать посетителей. Список художников, участвовавших в ней, впечатляет. В общей сложности их было тридцать девять, в том числе Пикассо, Матисс, Дерен, Вламинк, Маркусси, Леже, Дюфи, Сюрваж, Валадон, Утрилло, Модильяни, Кислинг, Сутин, Ортис де Сарате, Цадкин, Архипенко. Английский журналист и писатель Арнольд Беннет сочинил предисловие к каталогу, где представлены 358 работ, в том числе 158 живописных холстов, 19 скульптур и 141 рисунок. Критики Т. В. Эрп, Роджер Фрай, Габриэль Апкин и Клайв Белл с энтузиазмом воздали ей должное.
Амедео Модильяни там представлен как нельзя лучше: 59 работ. Девять картин и пятьдесят рисунков — последние были уложены в корзину из ивовых прутьев, и посетители имели возможность их покупать по шиллингу за штуку. Арнольд Беннет в предисловии к каталогу писал: «Я сильно подозреваю фигуративные творения Модильяни в том, что они смахивают на самые что ни на есть подлинные шедевры».
Сандро Мондольфи, брат Уберто, оказавшись в те дни в Лондоне, с огромной радостью воспринял триумф друга детства своего родителя. Ведь главной сенсацией этого вернисажа стали Модильяни и Утрилло. В тот же день Зборовский телеграфирует жене: «ПОРТРЕТ ЛЮНИИ ПРОДАН ТЫСЯЧУ ФРАНКОВ ПИСАТЕЛЮ ДРАМАТУРГУ АРНОЛЬДУ БЕННЕТУ».
Впервые после провала выставки у Берты Вейль Амедео видит со стороны журналистов пристальный интерес к его живописи. Среди самых восторженных — Осберт Ситуэлл, называвший модильяниевских ню «плодами итальянского Возрождения, вдохновленными живописью Джорджоне и Тициана». Роджер Фрай публикует в «Атенеуме» пространный восхищенный отзыв. Одна лишь газета «Нейшн» проявляет сдержанность: на ее страницах критик Клайв Белл, в целом одобряя экспозицию, между прочим сообщает, что получил от своих читателей много возмущенных писем по поводу непристойной наготы полотен Модильяни. Среди этих негодующих он даже нашел одного, который утверждал, что такие картины способствуют распространению проституции. Естественно, все это лишь добавило остроты успеху Амедео.
17 августа тот отправляет матери из Парижа открытку:
Осберт Ситуэлл свидетельствует: «Мы с братом вправе приписать себе ту заслугу, что первыми познакомили английскую публику с живописью Модильяни. Красоту его рисунков мы имели возможность оценить еще раньше, но его картины совершили настоящий переворот». Ситуэллы, воспользовавшись случаем по разумной цене приобрести одну картину, охотно побудили бы к тому и других, но парижские торговцы Гийом и Зборовский, владевшие большей частью его произведений, решили их придержать, чтобы продать подороже.
В Париже весть об успехе Модильяни распространилась со скоростью взрывной волны. Торгашеские умы тотчас пустились в расчеты. Было известно, что художник болен. Сэчверелл Ситуэлл получает в Лондоне по телеграфу известие, что у Модильяни был коллапс, есть смысл не торопиться с продажей его картин, ведь в случае фатального исхода котировка сразу подскочит. Как вспоминает Осберт Ситуэлл, его брат был совершенно убит, когда прочел эту телеграмму. Тем более что и сам Зборовский тотчас попросил приостановить продажи. «Есть причина спросить себя, уж не Поль ли Гийом прислал ему ту телеграмму, — говорит Осберт. И с типично английским юмором заключает: — К несчастью. Модильяни не вписывался в тот проект, который составили на его счет».
Вправду ли то был Поль Гийом? Или сам Зборовский дирижировал всем этим? Ведь Амедео доставил ему столько забот, такую лямку приходилось тянуть…
Когда на обратном пути в Италию Сандро Мондольфи проезжал через Париж, Амедео вручил ему для передачи своему брату Умберто книгу Ницше «Так говорил Заратустра» на итальянском языке с дарственной надписью на титульном листе:
