часто нависала угроза банкротства. Возврат средств затягивался на годы, и к моменту ликвидации Учетных контор просроченная задолженность составила 1 186 256 рублей. Учетные конторы завершили свои операции в конце 1817 г., а 2 января 1818 г. в соответствии с манифестом императора Александра I. Обычай закладывать именья из-за мотовства дворян приобрел важное политическое значение. Даже гениальный Пушкин по карточным долгам был вынужден заложить ростовщику последнюю главу «Евгения Онегина».
«Что ни толкуй Вольтер или Декарт
- Мир для меня - колода карт,
Жизнь - банк; рок мечет, я играю,
И правила игры я к людям применяю»,
- вот истинная страсть другого гения русской поэзии. (49 Лермонтов М. Ю. Соч. в 6-ти т. М.; Л., 1957, с.339.)
III Отделение Полиции всерьез полагало, что толчком, побудившим декабристов, молодую элиту тогдашнего дворянства на террор против царской фамилии, было желание освободиться от своего кредитора. «Самые тщательные наблюдения за всеми либералами, - читаем мы в официальном докладе шефа жандармов, - за тем, что они говорят и пишут, привели надзор к убеждению, что одной из главных побудительных причин, породивших отвратительные планы людей «14-го», были ложные утверждения, что занимавшее деньги дворянство является должником не государства, а царствующей фамилии.
Дьявольское рассуждение, что, отделавшись от кредитора, отделываются и от долгов, заполняло главных заговорщиков, и мысль эта их пережила...» (Троцкий И. III-е Отделение при Николае I. Л., 1990- С. 23-24).
Первым придворным банкиром при Екатерине II был голландец Фредерике, последним - барон Штиглиц, выходец из Германии. Штиглицы заключали иностранные займы, поддерживали тесную связь с банками Амстердама, Лондона и Парижа, вкладывали капиталы в сахарную и текстильную промышленность. Штиглиц был одним из учредителей Главного общества российских железных дорог и председателем Петербургского биржевого комитета. «Имя его пользуется такой же всемирной известностью, как имя Ротшильда», - утверждал «Вестник промышленности».
До конца XIX в. особенно активную роль в финансовой жизни играли не акционерные банки, а банкирские дома, деятельность которых значительно меньше контролировалась государством, чем деятельность акционерных банков. Именно слабостью государственного контроля, тем, что эти дома не были обязаны представлять отчеты о своей деятельности, министр финансов Вышнеградский объяснял возможность финансовых афер и скандалов этого времени. Заезжие ростовщики проверяли в России накатанные в Европе методы долговых пирамид. Например, банкирская контора Кана, располагавшаяся на Невском проспекте, вначале имела средства, как писала газета «Новое время», достаточные только для того, чтобы поместить объявление о найме агентов. Затем эти агенты разъезжались по стране для продажи в рассрочку билетов выигрышных займов. Они убеждали клиентов, что достаточно внести небольшой задаток, чтобы потом постепенно выкупить записанный за ними билет в целом. Агенту полагалось 9 руб. с каждых 15 руб. задатка. Через год контора имела уже оборот свыше 1 млн. руб. Но, когда по иску обманутых клиентов явились с ревизией, оказалось, что в конторе был всего только один билет, тогда как было продано свыше полутора тысяч таких билетов (чем не аферой «МММ» наших дней?).
По сведениям Министерства финансов вклады в банкирские заведения нередко превышали в 15 раз их собственные капиталы, а иногда эти основные капиталы вообще отсутствовали.
Министр финансов Вышнеградский обвинял банкирские дома в мошенничестве, в «самой бессовестной эксплуатации незнакомых с кредитными операциями людей». Он добивался усиления государственного контроля за их деятельностью, но существенного успеха не имел.
Тем временем в России на таком фиктивном капитале вырос Банкирский дом Гинцбурга, который первоначально разбогател в 50-х гг. на питейных откупах. В частности, он держал откуп в Севастополе во время его осады, исправно снабжая водкой защитников города. За участие в питейных откупах он получил звание потомственного почетного гражданина, снимавшее ограничения на коммерческую деятельность евреев. В 1859 году Гинцбурги открыли банкирский дом в Петербурге и его отделение в Париже. В 70-х годах они стали баронами, получив баронский титул от одного из германских герцогов.
Гинцбурги имели не только широкие финансовые, но и родственные связи в Европе. Одна из представительниц этого семейства была замужем за одним из Ротшильдов, другая - за германским банкиром Варбургом, третья - за родственником министра финансов Франции.
Вводившийся Александром II поземельный кредит вытеснял ростовщика «как организатора финансовой основы помещичьего быта». Развитие потребительных и кредитных ассоциаций вело к «освобождению народа от тирании ростовщичества». В газете «Народная Воля» № 6 сообщение: «Всё внимание обороняющегося народа сосредоточено теперь на купцах, шинкарях, ростовщиках, словом на евреях, этой местной «буржуазии», поспешно и страстно, как нигде, обирающей рабочий люд»,-цитирует А. Соженицын. (Двести лет вместе.)
Тяжелое влияние ростовщичества в хозяйственной жизни в достаточной степени иллюстрируется отдельными примерами крайне грубой и тяжелой эксплуатации. Корреспонденты «Сборника материалов об экономическом положение евреев в России» констатируют случаи, в которых годовой процент взимаемый ростовщиками, превышает 100. Корреспондент Конского уезда, Радомской губернии сообщает, что портные и башмачники там «хорошо знают свое дело, сбывают даже свои изделия в соседние города на десятки тысяч рублей, но много терпят от невозможности пользоваться доступным кредитом для закупки материалов. Им приходится платить за деньги, занимаемые ими для закупки материалов до 48% в год». В Кременце (Волынской губернии), пишет местный корреспондент, находится целый класс лиц, живущих только там, что дают деньги взаймы местным токарям. На Волыни сплошь и рядом ремесленник, взявший например, 5 рублей, должен платить ежемесячно 50 коп. процентов, т.е. 10% в месяц или 120% в год. И это настолько вошло в обычай, что когда один из местных ростовщиков захотел взять 150%, то его должники ремесленники устроили стачку, добиваясь только того, чтобы брал не больше 120%.
Исследователь российского ростовщичества И. Дижур отмечает: “Накопление капиталов было результатом деятельности евреев в течении первой половины 19 века в качестве откупщиков пропинационных сборов и содержателей оптовых складов спиртных напитков и питейных домов”. Кроме того многие евреи арендовали у помещиков винокуренные заводы.
В одном только Киеве было несколько складов и множество питейных заведений (шинков) в руках евреев. Например, Вайнштейн имел оптовый склад и 72 питейных дома; Мернерей - оптовый склад и 10 питейных заведений. В Черкассах Скловский имел оптовый склад и 23 питейных дома. Вообще дело торговли спиртными напитками (водкой) на всей Украине было почти исключительно в еврейских руках.
