— Здесь, — спокойно ответил тот же голос.
Торак взял себя в руки и попытался разобраться:
— Ты принадлежишь к Тайному Народу?
Его невидимый собеседник помолчал немного, потом сказал:
— Я скрываюсь, это правда, но я вовсе не один из них.
Туман перед глазами Торака начинал рассеиваться. Он почувствовал запах дыма. Услышал, как капает вода, как шипит огонь. И в груди было знакомое стеснение — это стеснение он всегда испытывал, стоило ему оказаться в пещере.
Торак широко распахнул глаза.
И увидел, что лежит на толстой подстилке из заячьих шкур, а сверху укрыт теплым одеялом из шерсти мускусного быка. Пещерка, в которой он находился, была такой маленькой, что, раскинув руки, он, наверное, мог бы достать от одной стены до другой. Но похоже, она была достаточно глубока. Торак лежал ногами к выходу, занавешенному тяжелым пологом, сшитым из разных звериных шкур; в щели по краям полога пробивался дневной свет. Рядом с его постелью горел костер, отбрасывая на стены красноватые отблески. Возле костра лежали груды топлива — сухой вереск и лепешки сушеного помета мускусного быка; над костром висели связки трав и сухих грибов, а также вяленая форель.
Белый северный олень и белый мускусный бык были нарисованы на стене мелом или гипсом. Как и лемминги, росомахи и куропатки. Изображениями разных животных и птиц был покрыт, казалось, каждый свободный кусочек стен; все они были искусно высечены в сланцевой породе, а бороздки заполнены тем же гипсом или мелом. А вот белый ворон оказался настоящим. Он восседал на камне и внимательно смотрел на Торака. Оперение, лапы, когти и даже клюв у него были совершенно белые. Зато глаза — черные, и взгляд такой же, как у всех воронов: острый и умный.
Чувствуя какую-то невероятную слабость, Торак все-таки заставил себя сесть. Голова ужасно кружилась; казалось, у него болит все тело, но он, безусловно, мог двигать руками и ногами, а это означало, что дела его отнюдь не безнадежны; видимо, когда он упал с утеса, глубокий снег у подножия и толстая неуклюжая парка спасли его. Рана на макушке саднила: похоже, тот филин разодрал ему старый шрам. Торак ощупал голову и понял, что рана заботливо перевязана.
И Торак моментально все вспомнил.
— Кто здесь? — спросил он. — Где мой нож? И где Волк?
Ответа не последовало.
Торак встал и, пошатываясь, двинулся к выходу из пещеры.
— Стой! — раздался знакомый голос.
Торак услышал топот ног, клацанье когтей и изо всех сил рванулся вперед — туда, за полог, на свободу, под удары ледяного ветра, — но чьи-то руки схватили его и потащили назад. Он почти не сопротивлялся, снова теряя сознание. А когда он пришел в себя, лежа на полу в пещере, то на него, фыркая и облизывая ему лицо, прыгнул Волк, который радостно поскуливал:
Торак обнял его, запустив пальцы в густую шерсть на загривке, и наконец увидел перед собой того, кто спас ему жизнь.
Это был парнишка примерно одних с ним лет, мрачный и страшно тощий. Моргая, он прикрывал глаза от яркого света, бьющего из-за распахнутого полога. На нем была мохнатая куртка из шерсти мускусного быка, но никаких племенных татуировок Торак не заметил. Впрочем, отнюдь не отсутствие племенных знаков делало парнишку непохожим на других людей.
Он выглядел так, словно кто-то украл с его лица и тела все краски. Его длинные спутанные волосы были грязно-белыми, как паутина. А брови и ресницы — чуть желтоватыми, точно сухая трава; лицо же было совершенно белым, как только что вырубленный кусок мела. А бледно-серые глаза вызывали у Торака ощущение зимней тучи, из которой валит снег.
— Ты кто? — спросил парнишка с какой-то странной примесью страха и тоски.
— А ты? Ты сам-то
Губы парнишки растянулись в странной, какой-то неумелой улыбке, обнажавшей зубы. Было похоже, что ему не очень-то часто доводилось пользоваться этой улыбкой.
— Никуда твой нож не денется, — сказал он и указал Тораку на каменный выступ, где было сложено все его имущество. — А ты лучше пока не вставай, у тебя, наверное, голова еще кружится. Это я заставил тебя так долго спать. И ты очень много говорил во сне.
— Ты наверняка один из ее помощников! — оскалился Торак.
— Чьих?
— Эостры!
— Той, что захватила Гору?
— Не притворяйся, что не знаешь!
— О нет, я знаю. Я ее видел.
Глаза у парнишки были и впрямь запавшие, обведенные темными кругами. Похоже, он много дней и ночей подряд прожил, испытывая постоянный страх.
А может, просто хорошо лгать выучился?
— Ты наверняка помогаешь ей! — стоял на своем Торак. — С какой еще стати тебе торчать тут?
— Я давно здесь живу, гораздо дольше, чем… — Он не договорил. Обернулся, прислушался и крикнул кому-то: — Я скоро приду!
— Кто там еще? — с подозрением спросил Торак.
— Тебе надо отдохнуть, — настойчиво глядя на него, заявил парнишка. — У тебя с головой не все в порядке.
И как только он это сказал, головокружение у Торака снова усилилось.
— Ты что, колдун? — поморщившись, спросил он. — Вон со мной что хочешь, то и делаешь!
— Колдун? Нет, вряд ли.
Волк своим теплым языком все лизал Тораку руку, и он, уже засыпая, успел заметить, что раны на теле Волка тщательно промыты и смазаны какой-то целебной мазью; да и сам Волк, похоже, чувствовал себя в обществе этого незнакомца легко и свободно.
— Сперва-то он меня к тебе не подпускал, — сказал парнишка, словно прочитав мысли Торака и протягивая руку, чтобы Волк обнюхал его пальцы.
— А зачем ты заставил меня так долго спать? — спросил Торак, снова тщетно пытаясь сесть.
— Мне нужно было силки проверить. Не мог же я позволить тебе, больному, куда-то уйти.
Торак все-таки встал, ринулся мимо него и схватил свой нож.
— Отдай мою одежду! Выпусти меня отсюда!
Пещера с бешеной скоростью вращалась вокруг него, и он никак не мог понять, где же выход. Парнишка осторожно вынул у него из рук нож и, ласково подтолкнув к подстилке из заячьих шкур, снова заставил его лечь.
Когда Торак очнулся, то понял, что опять лежит, укрытый теплым одеялом из шерсти мускусного быка.
Только теперь он был еще и связан по рукам и ногам.
— Отпусти меня.
— Нет.
— Почему?
— Ты уйдешь.
— Но я не могу здесь оставаться!
— Почему?
И Торак сдался; он перестал вырываться и уставился на своего пленителя.
Башмаки парнишки были неуклюже залатаны кусками шкурки лемминга, да и одежда была сшита весьма неумело. Он сидел, зажав руки между колен, и тоскливо смотрел на Торака.
