теле Горы.
Дым над костром немного рассеялся, и Ренн мельком увидела Ту, Что В Маске. Мертвенно-бледная, даже синеватая, рука колдуньи сжимала посох с укрепленным в набалдашнике огненным опалом. Ренн заметила, что алый, как кровь, свет волшебного камня просачивается сквозь густую сеть, сплетенную из каких-то странных шнурков. Ренн схватила стрелу, прицелилась, но Эостра, точно почуяв угрозу, вновь исчезла в клубах дыма.
— Ты чувствуешь их присутствие? — шепотом спросил Дарк, опускаясь рядом с Ренн на колени.
— Кого — их?
— Вон тех, в дыму, у подножия алтаря. Они ужасны!
— Но я ничего не могу толком разглядеть…
— И я не могу. Но я хорошо их чувствую!
Впрочем, Ренн тоже их чувствовала. В Шепчущей пещере, безусловно, находились не только Эостра и ее подручные. Там было еще много…
— Это все дым, — еле слышно выдохнула она. — Это колдовской дым, он — часть ее чар. Не смотри туда.
Но Дарк уже не мог отвести от Эостры глаз. Да и Ренн тоже не могла.
Монотонное пение Пожирательницы Душ на мгновение смолкло. И черная тьма окутала пещеру. А колдунья в звенящей тишине воскликнула:
У Ренн по всему телу поползли мурашки.
А пещера наполнилась негромким, но отчетливо слышным в каждом углу шипением.
«Нет, этого не может быть! — уговаривала себя Ренн. — Не может быть!»
Но продолжала смотреть. И увидела, как в завитках дыма возникает знакомая гибкая фигура…
«Нет! Сешру мертва. Твоя мать мертва, Ренн! Ведь ты сама нанесла на ее тело Метки Смерти. Ты собственными глазами видела, как ее тело предали вечному покою…»
Но уговаривать себя было бесполезно.
А Эостра тем временем снова запела, и Ренн показалось, что на этот раз ее монотонное пение продолжается бесконечно долго. Потом колдунья снова умолкла, снова загасила пламя костра и в наступившей темноте выкликнула:
И из дальнего конца пещеры отозвался громкий мужской голос:
— Я — Наррандер! И я иду к тебе!
Ренн затаила дыхание: она узнала этот голос!
— Но твои чары с изъяном, — прогремел тот же голос, — ибо ты используешь волосы живого человека.
Эостра молчала.
Но Ренн ему не ответила. Прошлое неумолимо, точно паковый лед, надвигалось на нее. Она не сводила глаз с мужской фигуры, постепенно выступавшей из темноты.
Филин Эостры вдруг сорвался с места и ринулся на пришельца. Тот отмахнулся от хищника топором. Походка у него, впрочем, была несколько неуверенной. Драные шкуры, прикрывавшие тело, хлопали по тощим ногам. И Ренн прекрасно знала: будь она поближе к нему, то, конечно же, увидела бы и его отвратительную, грязную и спутанную бороду, и струйку слюны, стекающую изо рта… Она бы увидела все его мерзкое одноглазое лицо, загрубевшее, как древесная кора…
Седьмой Пожиратель Душ! А ведь Ходец именно на это намекал им еще во время их первой встречи! Говорил, что и
— Наррандер умер, — проскрипела скрытая клубами дыма Эостра. — Он погиб во время великого пожара.
— Погиб другой! — проревел Ходец. — Который должен был
— Никто не может помешать Той, Что В Маске.
Ходец взревел и бросился к каменному алтарю, но добраться до него не сумел и резко затормозил на самом краю той жуткой трещины в полу, которая, как теперь понимала Ренн, очень широка и глубока. Перепрыгнуть через нее Ходец не мог.
— Он должен был
И тут Ренн заметила на выступе, прямо над головой у Ходеца, маленькие сгорбленные фигурки токоротов. В полном отчаянии она прицелилась; Дарк тоже вложил камень в пращу, но оба почти сразу опустили оружие: увы, токороты были слишком далеко от них.
— Осторожней! Они у тебя над головой! — в один голос крикнули Ренн и Дарк.
Ходец глянул вверх, и тут в него полетел первый камень. Он упал на колени. Второй камень заставил его распластаться на земле у самого края трещины. Топор, вылетев у него из рук, исчез в пропасти, и через некоторое время снизу донесся негромкий всплеск воды. Теперь Ходец лежал ничком и не двигался, и Ренн казалось, что никогда еще она не ненавидела Эостру так сильно, как в эти мгновения.
— Я вижу Торака! — прошипел Дарк и, дернув Ренн за руку, потянул ее куда-то в сторону. И она наконец тоже его увидела.
Торак находился высоко над полом, примерно на середине того высоченного каменного столба, под которым ярилась стая псов. Он был привязан за талию к каменному выступу; голова его безжизненно склонилась на грудь. И он был совершенно недвижим.
— Торак! — пронзительно вскрикнула Ренн.
Ответа не последовало.
«Он либо оглушен, либо странствует вместе со своей блуждающей душой», — решила Ренн. Думать, что он может быть мертв, она попросту не желала. Стиснув зубы, она приготовилась стрелять. Сколько там собак? Шесть? Семь? И у нее всего три стрелы…
Здоровенный пестрый пес подпрыгнул, пытаясь схватить Торака за босую ногу. В воздухе пропела стрела, и пес упал, захлебываясь воем: стрела пронзила ему горло.
Дарк раскрутил свою пращу, и еще один пес рухнул замертво. Потом Дарк прикончил еще одного, размозжив ему череп. Ренн тоже не отставала, ловко попав очередному псу прямо в грудь, отчего тот зашатался и рухнул прямо в пропасть. Его дикий вой затих где-то далеко внизу.
Вдруг два пса, словно почуяв добычу, метнулись через всю пещеру и исчезли в одном из туннелей. У скалы, где находился привязанный Торак, остался только один пес, зато там появился токорот. Когда токорот, зажав в зубах нож, начал карабкаться вверх, Ренн вложила в лук последнюю стрелу и тщательно прицелилась. Но руки все равно предательски дрожали. Она понимала, что хочет уничтожить злого духа, но этот злой дух пребывал в теле
