перещеголять Мерлина, б) произвести впечатление на Марго, в) добиться и того, и другого или г) говорил искренне.
Также нет у меня уверенности и насчет того, почему Мерлин вел себя так отстраненно: то ли а) потому что Джекоби уделял слишком много внимания Марго, то ли б) потому что ему надоел Джекоби с его «кинематографической семиотикой».
Рейни и Дан уныло слушали. Моя дочь Люси умудрилась устроиться между ними и была на вершине счастья — просто вне себя от счастья сидеть рядом с Троем, в которого, по ее утверждению, влюбилась; однако, быть может, еще большим счастьем для нее было сидеть рядом с Рейни, которую она боготворила как прирожденную носительницу самых дорогих, а потому, как ей казалось, и самых недостижимых качеств: красоты, славы и особого «обаяния», — Люси даже не верилось, что такое бывает, — «обаяния», выражавшегося в том, что она назубок помнила имена членов киногруппы, имена их жен, имена прислуги и даже имена детей прислуги, а кроме того запросто общалась с Люси и ее подружками. Способность Рейни играть «как в жизни», «перевоплощаться», с точки зрения Люси, затмевала самые чудесные деяния святых. «Она самый замечательный человек на свете», — говорила мне моя дочь.
Я не находил Рейни замечательной. Она была на удивление мила — лицо сердечком и фиалково- синие глаза, которые, казалось, смотрели прямо тебе в душу из глубины ее души, — позднее я раскусил этот фокус: всего лишь немигающий взгляд и согнутая рука, подпирающая подбородок. Душа ее была пуста. Но она кокетничала со мной, и это было приятно. Единственное, что ее переполняло (кроме заботы о своем обаянии) — это страсть к какому-то оккультному калифорнийскому учению — И. Л. Д. или что-то в этом роде — кажется, Идео-Личностная Динамика. Она подробно мне о нем рассказывала. Я мало что запомнил, за исключением того, что оно более научно, чем астрология, и основано не только на влиянии звезд, но и на преобразовании магнитных полей, окружающих человека. Она утверждала, что существование этих полей или аур подтверждено с помощью специальной фотографии.
Взгляд синих, прямо кобальтовых глаз нацелен мне в душу с расстояния фута:
— Вы знаете, что у каждого магнитное поле неповторимо, как отпечатки пальцев?
— Нет.
— Оно говорит о личности точнее, чем астрология, потому что мы разные, хотя оба Козероги.
— Да?
— Многие скептически относятся к астрологии, но существуют научные доказательства.
— Понятно.
— Неужели вы не чувствуете, какие это открывает возможности?
— Возможности?
— Да, для будущего, для человечества, для предотвращения войн.
— Как это?
— Каждый может получить свою идеограмму, которая является научным отображением магнитного поля. Одни идеограммы могут оказаться сильнее других или несовместимыми с другими. Если у президента Соединенных Штатов окажется слабая идеограмма, глупо посылать его на саммиты. Это же идеальное оружие для борьбы с коммунизмом!
— Да уж, представляю.
Я заметил, что актеры всем интересуются поверхностно — политикой, сайентологией,[67] текущими событиями. Они вообще как бы не здесь, не в Луизиане то есть, носятся туда-сюда, как перекати-поле, то они вкатываются в очередную роль, то выкатываются из нее, то их заносит в «Христианскую науку»,[68] то оттуда выносит.
— Мне это очень помогает как в личной, так и в профессиональной жизни. Не хотите почитать об этом? Мне кажется, вы себя недооцениваете. — Все это произносится на одном дыхании.
— Ну нет, то есть да, конечно. Так вы мне дадите почитать?
— Он еще спрашивает!
Беда заключалась только в том, что даже когда она говорила на эту излюбленную тему, голос ее то и дело становился скучным и бесцветным. Глаза продолжали смотреть не мигая, но взгляд как-то не фокусировался. У меня возникало ощущение, что она сама себя не слушает. Может, это И. Л. Д. тоже было игрой, в которую она играла даже не со мной, а сама с собой, просто чтобы как-то убить время?
Мерлин и Джекоби продолжали спорить о фильме, который снимали, то есть снимал скорее Джекоби, потому что хотя Мерлин и был режиссером-постановщиком, а Джекоби всего лишь вторым режиссером, именно он занимался декорациями, орал на актеров и осветителей и даже выставлял местных жителей из их домов. Я изумлялся тому, с какой робостью и даже подобострастием обыватели реагировали на это издевательство. Они были готовы на все, лишь бы попасть в мир кино, лишь бы как-то к нему прикоснуться. А потом я подумал: а что, собственно, удивляться — ведь меня самого запросто выставили из дома.
Они обсуждали сцену, в которой бедный белый батрак насилует в вольере голубятни девушку- аристократку.
— Ты должен понять, Боб, что в этот момент происходит очень важная вещь, — произносит Джекоби, перегибаясь через Марго и напряженно шевеля губами. — Потому что, начавшись как насилие, к которому он приходит из-за его собственной — как это сказать — несвободы…
— Обреченности, — поправляет Марго, слегка отстраняясь от Джекоби.
— Да! Обреченности на такую жизнь, которая его толкает мстить своим, как их…
— Угнетателям.
— Правильно! Но в какой-то момент все это отступает, и девушка, благодаря своей женскости, женственности — так? — меняет ситуацию, то есть теперь перед нами только мужчина и женщина…
— Ты хочешь сказать, Янос, — говорит Марго, блестя глазами, — что девушка, благодаря своей способности любить и быть нежной, превращает акт насилия в акт любви? То есть речь идет о превращении акта политического в акт эротический?
— Ты абсолютно права, Марго! — Он доволен ею необычайно. — Именно так! Это трансформация политического в эротическое.
Мерлин слегка оживает.
— Это верно. Здесь я согласен. Марго говорит, любовь. Очень хорошо. Любовь — великое чувство. Любовь побеждает все. Но здесь мы имеем дело всего лишь с эротикой, они же едва друг друга знают. Нельзя забывать, что насилие, убийство или еще что-нибудь в этом роде всегда обращено к смерти, в то время как эротика в любой ее форме направлена на продолжение жизни.
— Да! Это прекрасный оборот… или поворот? Чувствуешь, Марго? — Джекоби устремляет на нее свои черные глаза. — В данном случае животворящее начало несет в себе аристократка, а не батрак, как обычно, когда его показывают выходящим из грязи.
— Из почвы, — поправляет Марго.
Так откуда же он — из Бронкса или из Брно?
— Да, и несмотря на то, что она воспитывалась в атмосфере расизма, который тоже обращен к смерти, поскольку несет в себе корни э… гомо… гемо…
— Геноцида. А как же, если вся раса задействована.
Когда Янос ищет нужное слово, его взгляд проходит сквозь меня и блуждает по темным углам. Я тоже начинаю чувствовать себя актером.
— И батрак колеблется между этими двумя началами — жизнью и смертью. А девушка ведет его к жизни через эротику. Она его Беатриче.
Меня жутко раздражало то, что помимо собственной воли я хотел, чтобы Джекоби обратил на меня внимание, — Боже ты мой, зачем? из-за Марго? — поэтому я поймал себя на том, что стараюсь выдумать что-нибудь столь же впечатляющее, как «кинематографическая семиотика». Однако когда его взгляд проскочил мимо меня, сквозь меня в пятый раз, я плюнул и решил удовлетворить собственное любопытство. Поэтому я спросил его:
— А что вы думаете по поводу сцены с шерифом и дочерью черного батрака?
— А? — Джекоби развернулся, словно пытаясь определить, откуда идет этот незнакомый голос. — Кажется, я не очень вас понял… Что там неясного? — Могу поклясться, он даже не вспомнил, как меня зовут.
— Ну, с одной стороны он расист, а с другой — несет в себе эротическое начало, таким образом
