Во время первого эксперимента в Кони-Айлендском филиале, когда хронор вернулся обратно уже через девятую долю секунды, самые различные лаборатории, оснащенные всевозможными аппаратами, тщательнейшим образом проверяли, не произошло ли каких-нибудь изменений. И никаких изменений не обнаружили! Государственная комиссия сделала из этого вывод, что поток времени строго разграничен на прошлое, настоящее и будущее и в нем ничего изменить нельзя. Но Шейсона и его приспешников это, видите ли, не убедило, они…
I. Четыре миллиарда лет назад. Хронор парит в облаках из двуокиси кремния над бурлящей Землей и с помощью автоматов неторопливо собирает сведения. Пар, который он потеснил, сконденсировался и падает огромными сверкающими каплями.
— …настаивали, чтобы мы приостановили эксперименты, пока они еще раз все не просчитают. Дошли до того, что утверждали, будто, если изменения произошли, мы не могли их заметить и ни один прибор не мог их засечь. Они говорили, будто мы воспримем эти изменения как что-то существовавшее испокон веков. Видали? И это в ту пору, когда нашему государству — а ведь это и их государство тоже, уважаемые представители прессы, их тоже — грозила величайшая опасность. Можете себе представить…
Он просто не находил слов. Он шагал взад-вперед и качал головой. И репортеры, сидя в ряд на длинной деревянной скамье, тоже сочувственно покачивали головами.
Снова прозвучал гонг. Два тусклых шара мелькнули за экраном, ударились друг о друга и разлетелись в противоположных временных направлениях.
— Вот вам, — секретарь махнул рукой в сторону экрана. — Первое колебание закончилось. И разве что-нибудь изменилось? Разве все не осталось, как было? Но эти инакомыслящие будут твердить, что изменения произошли, только мы их не заметили. Спорить с такими антинаучными, основанными на слепой вере взглядами — пустая трата времени. Эта публика…
II. Два миллиарда лет назад. Огромный шар парит над огненной, сотрясаемой извержениями Землей и фотографирует ее. От него отвалилось несколько докрасна раскаленных кусков обшивки. У пяти-шести тысяч сложных молекул при столкновении с ними разрушилась структура. А какая-то сотня уцелела.
— …будет корпеть тридцать часов в день из тридцати трех, чтобы доказать, что черное — это не белое или что у нас не две луны, а семь. Они особенно опасны…
Долгий приглушенный звук — это вновь столкнулись и разлетелись шары. И теплый оранжевый свет угловых светильников стал ярче.
— …потому что они владеют знанием, потому что от них ждут, что они укажут наилучшие пути. — Теперь правительственный чиновник стремительно скользил вверх и вниз, жестикулируя всеми своими псевдоподиями. — В настоящее время мы столкнулись с чрезвычайно сложной проблемой…
III. Один миллиард лет назад. Примитивный тройной трилобит, которого машина раздавила, едва он успел сформироваться, растекся по земле лужицей слизи.
— …чрезвычайно сложной. Перед нами стоит вопрос: будем мы струмпать или не будем? — Он говорил теперь вроде бы уже и не по-английски. А потом и вовсе замолчал. Мысли же свои, разумеется, выражал, как всегда, похлопывая псевдоподией о псевдоподию.
IV. Полмиллиарда лет назад. Чуть изменилась температура воды, и погибли многие виды бактерий.
— Итак, сейчас не время для полумер. Если мы сумеем успешно отращивать утраченные псевдоподии…
V. Двести пятьдесят миллионов лет назад.
VI. Сто двадцать пять миллионов лет назад.
— …чтобы Пятеро Спиральных остались довольны, мы…
VII. Шестьдесят два миллиона лет.
VIII. Тридцать один миллион…
IX. Пятнадцать миллионов.
Х. Семь с половиной миллионов.
— …тем самым сохраним все свое могущество. И тогда…
XI. XII. XIII. XIV. XV. XVI. XVII. XVIII. XIX.
Бум… бум… бум бумбумбумумумумумуммммм…
— …мы, разумеется, готовы к преломлению. А это, можете мне поверить, достаточно хорошо и для тех, кто разбухает, и для тех, кто лопается. Но идейки разбухателей, как всегда, окажутся завиральными, ибо кто лопается, тот течет вперед, а в этом и заключена истина. Из-за того, что разбухатели трясутся от страха, нам вовсе незачем что-либо менять. Ну вот, аппарат наконец остановился. Хотите разглядеть его получше?
Все выразили согласие, и их вздутые лиловатые тела разжижились и полились к аппарату. Достигнув четырех кубов, которые больше уже не издавали пронзительного свиста, они поднялись, загустели и вновь обратились в слизистые пузыри.
— Вглядитесь, — воскликнуло существо, некогда бывшее исполняющим обязанности секретаря при администраторе по связям с прессой. — Посмотрите хорошенько. Те, кто роптал, оказались неправы — мы нисколько не изменились. — И он торжественно вытянул пятнадцать лиловых псевдоподий. — Ничто не изменилось!
Ч. ОЛИВЕР
ЗВЕЗДА НАД НАМИ
Нет в мире дороги, над которой бы не сияла звезда.
Комната, в которой они находились, была большой, обставленной солидной мебелью и такой знакомой. Несколько подлинных навахских ковров старинной работы с переплетающимися узорами разных цветов — красный, черный и серый — заметно оживляли сделанный из твердых пород клена паркетный пол. Стены комнаты были из суковатых сосновых бревен, на них висело пять превосходных картин — четыре современных и один Гоген, почти двухсотлетней давности. Там же стоял солидный письменный стол и два удобных кресла.
Уэйд Драйден, сидевший в одном из кресел, наклонился вперед. В первое мгновение ему показалось, что он ослышался, но где-то в глубине души он радовался хотя бы тому, что комната была обставлена без выкрутас, — это помогло ему сохранить самообладание, а он чувствовал, что оно ему сейчас пригодится.
— Они обнаружили… кого? — спросил он, отлично понимая, что и в первый раз все правильно расслышал.
— Лошадей, — повторил Хейнрик Шамиссо. Его худая рука лежала на поверхности стола неподвижно, только большой палец быстро и нервно барабанил по столу. Уэйд давно привык к этому, однако сегодня непрерывное постукивание не оказывало благотворного воздействия на его нервную систему. — Л-0-Ш-А- Д-Е-Й. Эквус кабаллус.
Уэйд продолжал говорить, только бы тишина опять не обрушилась на него.
— Хэнк, может быть, я перепутал дату. Так ты говоришь, когда их заприметили?
— В июне месяце, если тебе угодно пользоваться нашей календарной системой. — Под глазами Шамиссо виднелись темные круги, но сами глаза были светлыми и настороженными. Большой палец продолжал барабанить по столу. — В 1445 году. Послушай, Уэйд, никакой ошибки во времени быть не может — одна из исследовательских групп сообщила о лошадях, и мы тут же перепроверили это сообщение, послав туда представителей Управления безопасности времени. Дэйв Тоуни — ты ведь знаешь его — представил окончательный доклад.
— Да, я его знаю. — Уэйд кивнул, чувствуя, как у него в желудке что-то оборвалось.
