девочки, показал их Садофьеву.
— Поздравляю, — Александр Петрович вернул фотографии Лунину. Потом посмотрел в окно. По Фонтанке плыл старый буксир с красной полосой на трубе.
— Как отрывок-то мой? — спросил Александр Петрович. — Помнишь, три месяца назад приносил?
— Какой быстрый! — покачал головой Лунин. — После десятого мая только жди. — Он начал озабоченно листать календарь.
— Как служба? — спросил Александр Петрович. — Повышение не светит?
Лунин махнул рукой.
— А ты как? — поинтересовался он. — Книгу твою недавно в магазине видел.
— Купил хоть?
— Да нет, жду, когда принесёшь, подаришь…
Александр Петрович усмехнулся, вынул из портфеля книгу и надписал: «Валериану с чувством глубокой и искренней дружбы!» — протянул Лунину. Тот не ожидал, поэтому растрогался. Тоже полез куда- то в стол, шуршал там среди бумаг, потом извлёк брошюру «Железное слово», надписал нечто сходное и, по-редакторски размашисто расписавшись, протянул книжку Садофьеву. И мы, дескать, не лыком шиты, говорил его победный взгляд. Чтобы избегнуть разговоров о том, чем сейчас занимаются бывшие сокурсники (Александр Петрович этого не знал, а Лунин, напротив, ревностно за ними следил), Садофьев спросил:
— Домой собираешься?
— А что?
— Я думал, может, в буфет зайдём, коньяку по сто грамм выпьем…
— Дадим, дадим твой отрывок, — сказал Лунин, набирая какой-то телефонный номер.
— При чём здесь отрывок? — грустно улыбнулся Александр Петрович. — Годы-то идут. Стареем мы…
В дверь заглянула секретарша.
— Валериан Васильевич, — сказала она. — К вам тут один юноша пришёл, говорит, вы ему назначили.
Лунин, как птица, клюнул носом календарь.
— Ифигенин Анатолий, — растерянно сказал он. — Инструктор райкома комсомола…
— Звать?
— Зови через пять минут, — вздохнул Лунин.
Александр Петрович встал.
— Сиди, сиди! — замахал на него руками Лунин. — Он недолго.
— Ладно, — согласился Александр Петрович. — Подожду. А потом пойдём, а? В наш родной буфет? Зиночка ещё работает?
Лунин только успевал согласно кивать.
— Как в былые годы, да? — почти кричал Александр Петрович. — Как в молодости! А помнишь нашего ответсека?
— Дядю Витю? — умилился Лунин. — Как он щелбаны бил. А как в одном номере пятнадцать ошибок пропустили, помнишь?
— Конечно, помню, — хохотал Александр Петрович. — А всё-таки неплохая у нас была молодость, а?
— Неплохая, неплохая, — согласился Лунин.
…Внезапно Александр Петиович понял, зачем он сегодня пришёл к Лунину. Из-за какой-то непонятной грусти. Когда приходит эта грусть, Александр Петрович не находил себе места. Он пытался читать, подолгу гулял, вспоминал людей, с которыми в прошлом его что-то связывало. «Лунин, Лунин — вздохнув, подумал Александр Петрович, — сходим с тобой в буфет, по сотке выпьем, авось веселее станет».
Вторую неделю Александр Петрович не мог работать. Ни строчки не написал он за это время. «В деревню, в деревню надо собираться в глушь», — думал он, глядя из окна на печальную серую Фонтанку.
17
— Что это? — изумился Костя. Они стояли с Инной около её дома. Было без четверти восемь. Пора было прощаться.
— Это стихи, — ответила Инна. — Я их сочинила в четвёртом классе.
— Замечательные стихи, — Костя обнял Инну, но она высвободилась. — Особенно трогательно, что волки плачут в лесах…
— А мне плевать, что трогательно!
— Чего ты злишься?
— Так просто… Хочешь ещё одно стихотворение?
— Конечно, хочу.
— А говоришь, словно не хочешь.
Костя развёл руками.
— Ладно, слушай… — сказала Инна.
— Чего же в них ужасного? — засмеялся Костя. — Такие милые тени…
Инна молчала.
Костя осторожно взял её за руку.
— Первый стих ты сочинила зимой на даче, — стал говорить он, — когда тебя наказали или игрушку
