Алек не стал утешать ее банальностями. Но через некоторое время спросил обычным голосом, как ни в чем не бывало:
— Ты уже пила что-нибудь?
Лора покачала головой.
— Пойду принесу тебе бренди.
Он встал и вышел из комнаты. Она услышала, как он передвигается по кухне. Люси, потревоженная его возней, вылезла из своей корзины. Лора услышала скрежет ее когтей по линолеуму. Люси появилась в гостиной, подбежала к хозяйке и запрыгнула к ней на колени. Лизнула Лору в лицо и, ощутив на языке соль ее слез, лизнула еще раз. Потом свернулась калачиком и снова заснула. Лора высморкалась и убрала с лица непокорную прядь темных волос. Вернулся Алек. Принес виски для себя и маленькую стопку с бренди для жены. Дал ей бренди, пододвинул к дивану низкую банкетку и сел лицом к Лоре. Улыбнулся. Она тоже неуверенно улыбнулась в ответ.
— Теперь лучше?
Лора кивнула.
— Бренди — это лекарство, — сказал он ей.
Она сделала глоток и почувствовала, как бренди обожгло горло и потекло в желудок. Ощущение было приятное, успокаивающее.
— Ну а теперь, — сказал Алек, — поговорим о Гленшандре. Доктор Хикли считает, что тебе нельзя ехать?
— Да.
— И о том, чтобы отложить операцию, не может быть и речи?
Лора качнула головой.
— В таком случае Гленшандра отменяется.
Она сделала глубокий вдох.
— Вот этого я как раз не хочу. Не хочу, чтобы ты не ехал.
— Но я не могу оставить тебя одну.
— Я подумала, мы могли бы нанять сиделку. Миссис Эбни, я знаю, сама не справится, но можно было бы кого-то взять ей в помощь.
— Лора, я не могу оставить тебя здесь.
— Я
— А что, по-твоему, я мог еще сказать? Лора, я вполне обойдусь без Гленшандры.
— Как же обойдешься?! Нет. — Она опять заплакала, и теперь уже никак не могла остановить поток слез. — Ты ждал этой поездки целый год, это твой отпуск, ты должен поехать. И остальные…
— Они поймут.
Лора вспомнила выражение ужаса на лице Дафны, ее слова: «То есть
— Не поймут. Просто подумают, что я и в этом такая же никчемная и занудная, как и во всем остальном, по их мнению.
— Ты к ним несправедлива.
— Я хочу, чтоб ты поехал. Ты должен поехать. Как ты не понимаешь, что это-то и убивает меня больше всего. Я путаю все твои планы.
— В таком состоянии ты не можешь ложиться на операцию.
— Тогда придумай что-нибудь. Филлис сказала, ты обязательно что-нибудь придумаешь.
— Филлис?
— Я сегодня ездила к ней. После доктора Хикли. Спрашивала, нельзя ли пожить у нее после больницы. Подумала, ты поедешь в Гленшандру, если будешь знать, что я с ней. Но она уезжает во Флоренцию. Говорит, что отменит поездку, но я не могу этого допустить.
— Нет, конечно. Пусть едет.
— Я сказала ей, что впервые в жизни жалею, что у меня нет своей семьи. Настоящей семьи, с кучей близких родственников. Прежде я никогда этого так сильно не желала. Будь моя мама жива, я бы поехала к ней и она клала бы мне в постель грелку.
Лора глянула на мужа, думая, что он усмехается над ее пустыми мечтами, но он даже не улыбался.
— У тебя нет семьи, зато у меня есть, — мягко произнес Алек.
Лора поразмыслила над его словами и сказала без всякого энтузиазма в голосе:
— Ты имеешь в виду Чагуэлл?
— Нет. Не Чагуэлл, — рассмеялся он. — Я очень люблю брата, его жену и все их потомство, но Чагуэлл — это дом, где можно гостить, только если у тебя очень крепкое здоровье.
Лора испытала облегчение.
— Слава богу, что это сказал ты, а не я.
— Ты могла бы поехать в Тременхир, — предложил Алек.
— Где это?
— В Корнуолле. На самом краю Корнуолла. Земной рай. Старинный елизаветинский особняк с видом на залив.
— Расписываешь, как агент бюро путешествий. Кто там живет?
— Джеральд и Ева Хаверстоки. Он — мой дядя, она — чудесная женщина.
— Они прислали нам хрустальные фужеры в подарок на свадьбу, — вспомнила Лора.
— Точно.
— И милое письмо.
— Да.
— Он — адмирал в отставке?
— Впервые женился в шестьдесят лет.
— Занятное у вас семейство.
— И все очаровательные люди. Как я.
— Когда ты там был, в Тременхире? — Труднопроизносимое слово, особенно после стопки бренди.
— Мальчишкой. Мы с Брайаном там как-то целое лето отдыхали.
— Но ведь я с ними даже не знакома. С Джеральдом и Евой.
— Это неважно.
— Мы даже не знаем, примут ли они меня.
— Позже я позвоню им и все устрою.
— А если они откажут?
— Не откажут. А если откажут, еще что-нибудь придумаем.
— Я буду им мешать.
— Не думаю.
— Как я туда доберусь?
— Я сам тебя отвезу, когда ты выйдешь из больницы.
— Ты будешь в Гленшандре.
— Я не поеду в Гленшандру, пока не доставлю тебя туда в целости и сохранности. Как посылку.
— Ты пропустишь несколько дней отдыха. И рыбалку.
— Переживу.
Наконец возражения у нее иссякли. Тременхир, конечно, компромисс, но хоть какое-то решение. Да, ей придется познакомиться с новыми людьми, жить в чужом доме, зато Филлис сможет поехать во Флоренцию, а Алек — в Шотландию.
Она повернула голову на подушке и посмотрела на мужа, сидевшего с бокалом в руках. Волосы у него были густые, черные с проседью, как мех черно-бурой лисы. Лицо, не красивое в традиционном смысле, тем не менее было необычно, задерживало на себе взгляд. Такое лицо, раз увидев, уж никогда не забудешь. Высокий, он в непринужденной позе расположился на банкетке: длинные ноги расставлены, в руках —
