— На ужин у нас холодный цыпленок.
— В таком случае я, пожалуй, пошарю по карманам и постараюсь наскрести мелочи на бутылку вина. Нам обоим нужно немного приободриться.
Когда острота разочарования немного поутихла, Джил решила следовать заповеди своей матери: если берешься что-то делать, делай хорошо. Пускай они ждали в гости только старого брюзгу Эдвина Мейкписа прямиком с похорон, это все же был парадный обед. Она приготовила цыпленка с душистыми травами, начистила молодого картофеля, сварила соус для брокколи. На десерт — фруктовый салат и кусок нежного сыра бри.
Джил отполировала стол на гнутых ножках в столовой, вытащила свои лучшие салфетки, расставила цветы (она купила их вчера в киоске на рынке), взбила диванные подушки в гостиной.
Иэн поехал за Эдвином. По телефону тот сказал своим дребезжащим голосом, что собирается взять такси, однако Иэн знал, что такси обойдется старику не меньше чем в десять фунтов, поэтому настоял на том, чтобы заехать за гостем самому. Джил выкупала Робби, переодела его в новую пижамку, потом надела выглаженное летнее платьице, в котором собиралась щеголять в Уилшире. (Она изо всех сил старалась не думать о Дельфине, которая сидела сейчас в машине, загрузив в багажник свой мольберт и сумки. Солнце никуда не денется, теплых дней предстоит еще много. Она пригласит их снова, на следующие выходные.)
Все было готово. Джил с Робби присели на диван в эркере гостиной и стали дожидаться прибытия Эдвина. Когда подъехала машина, Джил взяла ребенка на руки и подошла к входной двери. Эдвин уже поднимался по лестнице, а Иэн шел следом за ним. В последний раз Джил видела Эдвина на прошлое Рождество, и ей показалось, что он заметно постарел. Она не помнила, чтобы раньше он ходил с палочкой. На нем был его единственный черный костюм с траурным галстуком. Эдвин не принес ни подарка, ни цветов, ни вина. Чем-то он походил на гробовщика.
— Эдвин!
— Ну, дорогая моя, вот я и у вас. Благодарю за приглашение.
Он прошел в дом, и она поцеловала его. Кожа у Эдвина была грубая и сухая, от него слегка пахло карболкой — как от докторов в старые времена. Он был очень худой, глаза, некогда пронзительно-синие, поблекли и слезились. На скулах горели красные пятна, но само лицо было бескровным, совсем бесцветным. Накрахмаленный воротничок казался слишком просторным; из него торчала тонкая шея, морщинистая, как у индюка.
— Я знаю, что ваш друг умер, — примите наши соболезнования. — Почему-то ей показалось очень важным сказать это как можно скорее.
— О, это ждет всех нас, знаете ли. Три раза по двадцать да еще десяток — вот и весь наш земной срок, а ему было уже семьдесят три. Мне семьдесят один. Кстати, куда мне поставить трость?
Подставки для тростей у них не было, поэтому Джил повесила ее на перила.
Эдвин огляделся по сторонам. Судя по всему, раньше ему не приходилось бывать в домах с объединенной гостиной и кухней.
— Только посмотрите! А это, — он наклонился вперед, нацелив свой острый нос, напоминавший клюв, прямо в лицо Робби, — должно быть, ваш сын?
Джил испугалась, что Робби сейчас расплачется. Он, однако, плакать не стал, а внимательно, не мигая, воззрился на Эдвина.
— Я… я решила пока не укладывать его. Чтобы вы с ним познакомились. Но он уже совсем сонный. — Иэн прошел во входную дверь и закрыл ее за собой. — Может быть, хотите подняться наверх?
Она двинулась вперед, а он последовал за ней, медленно преодолевая ступени; она слышала у себя за спиной его тяжелое дыхание. В гостиной она усадила сына на диван, а Эдвину пододвинула кресло.
— Пожалуйста, садитесь.
Он осторожно опустился в него. Иэн предложил гостю бокал шерри, а Джил пошла наверх укладывать Робби.
Прежде чем засунуть пальчик в рот, мальчик сказал: «Нос», — и она вдруг ощутила такой прилив любви к сыну, что от души рассмеялась.
— Знаю, — прошептала она. — У него и
Робби улыбнулся в ответ, и глаза его закрылись. Она подняла бортик кроватки и вернулась в гостиную. Эдвин рассказывал про своего покойного друга.
— Мы вместе служили в армии в войну. Получали хорошее довольствие. После войны он пошел работать в страховую компанию. Мы всегда поддерживали с ним связь. Вместе ездили в отпуск: мы с Глэдис и Эдгар. Он так и не женился. Жил в Бадли-Салтертоне. — Он отпил шерри и посмотрел на Иэна. — Ты не бывал в Бадли-Салтертоне?
Нет, в Бадли-Салтертоне Иэн не бывал.
— Красивое местечко. Прекрасные поля для гольфа. — Эдвин, правда, не любил гольф. В молодости увлекался теннисом, а потом стал играть в шары. — Ты как, играешь в шары?
Иэн в шары не играл.
— Да уж, — проворчал Эдвин. — Ты, вроде, любишь крикет?
— Играю, когда есть возможность.
— Ты, наверное, очень занят?
— Да, занят.
— Играешь в выходные?
— Не всегда.
— Я смотрел первый матч серии по телевизору. — Выпятив губы, он отпил еще немного шерри. — Пакистанцы мне не понравились.
Джил тихонько встала и отправилась на кухню. Когда она вернулась, чтобы пригласить всех к столу, Эдвин продолжал рассуждать о крикете, вспоминая подробности какого-то матча 1956 года, который его особенно заинтересовал. Ее вмешательство прервало его монотонное повествование. Мужчины спустились в столовую. Джил стояла у стола, зажигая свечи.
— Никогда не бывал в домах вроде этого, — заметил Эдвин, усаживаясь за стол и разворачивая салфетку. — Сколько же вы за него заплатили?
Иэн, после секундной заминки, назвал сумму.
— И когда вы его купили?
— Сразу после свадьбы. Три года назад.
— Дом неплох.
— Было гораздо хуже. Конечно, здесь есть что доделать, но со временем мы и с этим разберемся.
Джил заметила, что Эдвин перевел на нее свой пристальный взгляд.
— Ваша свекровь сказала, что вы ждете второго ребенка.
— О… Ну… да, жду.
— Это же не секрет, правда?
— Нет. Конечно, не секрет. — Она поставила на стол утятницу с жарким и пододвинула ее к нему. — Это цыпленок.
— Всегда любил цыплят. Мы их немало съели в Индии во время войны. — Он снова пустился в воспоминания. — Любопытно, но индийцы замечательно готовят цыплят. Наверное, все дело в практике. Коров-то они не едят — священное животное, все такое…
Иэн откупорил вино, после чего напряженность немного спала. От фруктового салата Эдвин отказался, зато уничтожил большую часть бри. Он постоянно говорил, не дожидаясь их реакции, — ему было достаточно кивка головы или одобрительной улыбки. Рассказывал об Индии, о друге, с которым познакомился в Бомбее, о теннисной партии, некогда сыгранной им в Кэмберли, о тетке Глэдис — она взяла приз за лучший гобелен на выставке в своем графстве.
Долгий жаркий вечер подходил к концу. Солнце соскользнуло вниз по дымному городскому небу, окрасив его розовым. Эдвин пожаловался на свою прислугу — она, дескать, не умеет даже яйцо как следует сварить.
Иэн встал и пошел на кухню приготовить кофе. Эдвин, прервавшись на полуслове, посмотрел ему
