оставаться здесь им нет никакого смысла.
Саймон повернулся к матери. Она права. Действительно образовалась проблема. Ему надо найти жену, и сейчас меньше всего надо, чтобы распространялись слухи, которые затруднят поиск. Но почему-то его это не тревожило.
— Мне правда очень жаль, если другим кажется, что я отнимаю у них драгоценное время… — начал Саймон, но мать тут же его перебила.
— Ты действительно отнимаешь у них время! — всплеснула руками герцогиня. — Ты не замечаешь никого из гостей, за исключением самой неподходящей, ты украдкой исчезаешь…
Саймон поднял брови. Сейчас она испытывала его тонкое, как бумага, терпение.
— Пожалуйста, не смей меня обвинять в этом, когда ты сама исчезаешь на часы, а иногда на целые дни, насколько я помню, — даже не старался сдерживаться Саймон.
К его удивлению, гнев и разочарование матери, похоже, иссякли, обнаружив под собой панический страх, которого Саймон никогда прежде не видел.
— Это… это мое дело, Саймон, — тише, чем прежде, ответила герцогиня.
— А это — мое, мама, — пожал плечами Саймон. У него совершенно не было сил давить на нее. — Ты должна понимать, что у меня есть и другие обязанности, помимо этого приема, помимо моего брака. Я обнаружил здесь обстоятельства, с которыми должен разобраться.
— Обстоятельства? — прищурилась герцогиня. — О каких обстоятельствах ты говоришь?
Саймон сжал кулаки за спиной. Мать презирала отца. Если он расскажет о его секретах, то это будет похоже на предательство, а Саймону не хотелось давать ей дополнительные козыри в ее борьбе против, пусть уже мертвого, человека.
Но он довольно хорошо знал мать. Больше всего на свете она ненавидит скандалы. Может быть, если немного приоткрыть ей тайну своих находок, она оставит его в покое и позволит выполнить свой долг.
— Отец, возможно, был не совсем таким, каким казался, — тихим голосом признался Саймон.
— Правда?
Легкая улыбка с оттенком горечи появилась на губах герцогини.
Саймон не стал обращать внимания на сарказм, который источал каждый слог матери.
— Он выступал с поддержкой одного закона, и тут открылось кое-какое несоответствие, — продолжал он. — Разница между его общественной позицией и личными связями.
— Меня это не удивляет. Но на это можно теперь не обращать внимания, Саймон. Никто, кроме тебя, об этом не знает, очевидно. Зачем раздувать историю? Оставь как есть.
— Но может открыться не только это, — всплеснул руками Саймон, словно умоляя понять его. — Там все намного серьезнее, и этому есть доказательства. Что-то глубоко личное, чем отца, возможно, шантажировали.
— Саймон, — поджала губы герцогиня, — ты не понимаешь. — Она сделал шаг вперед, уткнув палец в его грудь. — Оставь это. Отложи и забудь. Лучше не ворошить прошлое ради всех нас.
Саймон открыл рот, чтобы ответить, но она прикрыла его своей ладонью. Потом она медленно повернулась и вышла из комнаты, оставив его в полном изумлении.
Он никогда не знал, что его мать такая эмоциональная дама. Обычно она сохраняла ледяное спокойствие. Но когда он обвинил ее в исчезновениях, он увидел страх в ее глазах. И этот же страх появился у нее на лице, когда он упомянул о шантаже, о котором подозревал.
Могло быть так, что его мать знала обо всем? Что она знала о секретах отца? Станет ли она искренне защищать человека, которого открыто презирала?
Саймон нахмурился. В прошлом герцога было что-то мерзкое, что обязательно объяснит, почему мать ненавидела его.
Но не заставит ли это в конечном счете и Саймона ненавидеть своего отца?
— Спасибо тебе за помощь, — сказал Саймон, не поднимая головы от бумаг, которые он сортировал.
— Ты же знаешь, я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе, — послышалось бормотание Риса, которое заглушали кучи бумаг, лежавшие между ними.
Саймон кивнул. Кроме всего прочего, он знал, что на Риса можно положиться, он очень благоразумен. Он доверял ему как брату и именно поэтому несколько часов назад опять пригласил его сюда, чтобы продолжить то, что можно было назвать безуспешным поиском информации о прошлом отца Саймона.
— Это совершенно бесполезно, — простонал Саймон, сгребая ненужные бумаги в корзину для мусора, чтобы потом сжечь. — Наверно, здесь больше нечего искать.
— Саймон…
Голос Риса был незнакомым и напряженным.
Саймон медленно встал. Рис не называл его по имени с тех пор, как несколько лет назад унаследовал свой титул. И это, и странный тон Риса вызвали спазмы в желудке Саймона.
— Что там такое? — Саймон обошел вокруг стола и направился к Рису.
Рис встал. В одной руке он держал бухгалтерскую книгу, а в другой — пожелтевшее помятое письмо.
— Я кое-что нашел, — тихо сказал он, протягивая Саймону конверт.
— Что это?
Саймон взял конверт дрожащими руками. Ему вдруг расхотелось открывать его.
— Я еще раньше обратил на это внимание, когда просматривал книги с записями. — Голос Риса по- прежнему звучал напряженно. — Если твой отец покупал овцу, то часто рядом с ценами записывал в книгу подробности сделки.
— Это письмо о покупке овец?
Саймон посмотрел на друга, и голос у него оборвался, когда он встретился с его взглядом.
— Нет, — отвел глаза Рис. — Но в этом письме речь действительно идет о платеже, сделанном для кого-то. Тебе следует взглянуть.
Саймон смотрел на письмо. Да, друг прав, он должен открыть его и посмотреть, что еще ужасного сделал его отец. Но Саймон вдруг понял, что ему тяжело сделать это, практически невозможно.
Наконец он открыл древний конверт и развернул ветхие листки, лежавшие внутри. Прочитав их, он поднял глаза на Риса.
— Это о его первенце, — прошептал он. — Но это не я.
— Судя по дате, — кивнул Рис, — ребенок родился всего за несколько месяцев до твоего рождения.
— Внебрачный ребенок, — тупо повторил Саймон. — А герцог так открыто высказывался о безответственном поведении своих коллег. Он так громко выступал за то, что нельзя плодить безотцовщину, и стыдил за это весь высший свет.
— Надо отдать должное герцогу, он как раз позаботился о содержании ребенка, — заметил Рис. — Поэтому письмо и лежит в этой книге. На имя мальчика была выплачена крупная сумма.
— «Генри Айвз», — прочел Саймон.
— Никогда о таком не слышал, — откликнулся Рис. — Значит, он не из нашего круга.
Саймон молча смотрел на имя, написанное ровным, аккуратным почерком отца. Все так просто, как будто это был всего лишь еще один платеж очередному лицу. Письмо не содержало никаких подробностей, никаких свидетельств того, что отец заботился о малыше, который никогда не будет носить его имя. Имя матери ребенка тоже не упоминалось.
Хуже всего было то, что отец написал, что, отправив деньги, считает дело закрытым. У него явно не было намерения снова вспоминать о ребенке и его матери.
— Биллингем, на этой книге стоит год твоего рождения. Это произошло более тридцати лет назад.
— Да? — Саймон с трудом сосредоточился и посмотрел на Риса.
— Судя по тому, как равнодушно твой отец сообщает подробности, я начинаю думать, что он делал
