положительного: смелого, способного на риск, готового к схватке на дуэли или в битве, острослова и дипломатического собеседника, политического советчика и безжалостного правителя.[184]
Включение в разряд литературных памятников «Хроники» Питти представляется смелым, но закономерным решением. Основанием к этому послужило то, что еще в 1947 г. М. А. Гуковский, давно оценивший эту «Хронику» как первоклассный исторический источник, стал первым ее переводчиком на русский язык[185] и, убедившись в ее исключительных литературных качествах, начал готовить ее к изданию, увидевшему свет только в наши дни. В середине 50-х годов в западной литературе появилась аргументированная теория о неразделимости деловой практики и культуры во Флоренции эпохи Возрождения, причем век Питти – Кватроченто – выступал в качестве наиболее в этом смысле показательного. Автор этой теории, Ив Ренуар, справедливо подчеркивал наличие совершенно естественной связи между экономическим развитием Флоренции и появлением в ней новой гуманистической культуры;[186] он показал, что развитие производственной и коммерческой техники является в определенной степени базой и в то же время частью культуры Возрождения, что сами деловые люди были не только потребителями, но и создателями этой культуры – писателями, мыслителями.[187] Исходя из этого, он призывал при изучении наследия крупных представителей Возрождения не проходить мимо «других», второстепенных, но крайне характерных авторов, определяющих «средний уровень» культуры этой эпохи. Эта теория впервые была воплощена в книге Кристиана Бека, вышедшей в 1967 г. под характерным названием «Купцы-писатели, деловой мир и гуманизм во Флоренции, 1375–1434».[188] Автор сравнивает прежде всего двух флорентийских пополанов, которые, не будучи писателями по профессии, оставили заметный след в литературе: Морелли и Питти. «Купеческие семьи давали детей и писателей, не похожих один на другого», – пишет Бек. [189] Джованни Морелли – типичный купец-писатель, его хроника – это мемуары, произведение во многом биографического порядка. Оно рисует его мировоззрение, его ум, его взгляды: перед нами человек, не лишенный средневековых пережитков, но уже вырвавшийся на просторы новой возрожденческой мысли. Все же он и «средний пополан» своего века, человек благопристойной морали.[190] Бонаккорсо Питти – человек Возрождения, объездивший весь тогдашний европейский мир, 18-ти лет покинувший впервые родной город на Арно, совершивший 15 путешествий в Париж, побывавший в Нормандии, Аквитании, Провансе, Бургундии, Савойе, пять раз посетивший Нидерланды, дважды переехавший Ламанш, чтобы побывать в Лондоне, проживавший в Буде, Загребе, Мюнхене, Гейдельберге, Майнце. Он – космополит, но и флорентинец; он дипломат, но и купец. В 22 года он начинает торговую деятельность и игру в карты как составную ее часть, выполняя обязанности торгового фактора у Маттео делло Шельто Тинги. Он, как и Морелли, – купец, но купец нового типа. Оба эти купца – Морелли и Питти – похожи в одном: они не могут не писать, и пишут – каждый по-своему; и, не предполагая этого, создают две автобиографические повести, центральными фигурами которых являются сами авторы. Морелли и Питти – вовсе не единственные авторы автобиографических сочинений, это явление становится закономерным. В качестве подтверждения можно привести, например, Наддо да Монтекатини,[191] излагающего хронику своих дел.
«Хроника» дел Питти многообразна, как многообразна его деятельность. За границей он купец, игрок, дипломат; во Флоренции он приор (в 1399 и 1404 гг.), гонфалоньер справедливости (в 1417 и 1422 гг.), консул цеха Лана (1405, 1416 и 1421 гг.), член торговой компании Бернардо Чено. Он знает Флоренцию и флорентинцев, его восприятие – флорентийское: Куртрэ он сравнивает с Прато, восстание майотенов с восстанием чомпи. Родственные узы связывают его с виднейшими семействами Флоренции, он ценит родственные связи, приводя в своей «Хронике» генеалогию своего рода, ссылаясь на копии документов.[192]Он пишет на тосканском диалекте, являвшемся главным истоком литературного итальянского языка, хотя его речь не лишена галлицизмов, что вполне естественно для человека, прожившего во Франции немало лет.[193] Есть у него и характерная для средневекового писателя риторика, повторение глагольных синонимов, но не это характеризует язык Питти. В целом он подобен нарративной прозе, близкой, как считает Бек, к языку Боккаччо в его «Филострато».[194] Он – лаконичен, избегает абстракций, рассуждений и сложных выражений, любит и умеет рельефно использовать глагол.[195]Простота и краткость его речи насыщены динамичным действием, движением, деятельностью. Его «Хроника» переполнена глаголами движения: «поехал», «сделал», «вернулся» и т. п. Образцом такого типа является, например, следующая фраза: «Он сказал мне: уедем отсюда. И двинулись мы оттуда домой».[196]
Питти широко применяет живую речь, диалог, но главным действующим лицом является автор, вся «Хроника» написана в первом лице: она начинается словами «Я, Бонаккорсо…» и заканчивается «… Бартоломео мой брат».[197]Питти создает целый мир вокруг себя, так как сам он – целый мир событий, чувств, эмоций. Нередко они кажутся совершенно невероятными, хотя они – абсолютно реальны и убедительны. Лаконизм Питти не лишен экспрессии, и, если в его рассказе нет поэтичного воображения, он обладает реальностью и красочностью. «Хроника» Бонаккорсо Питти – это более чем документ своей эпохи, это – особый вид литературы, автобиография, крайне характерная форма художественных, культурных и психологических произведений эпохи Возрождения.
Примечания
1
Здесь, как и дальше, под словами «наша коммуна» или просто «коммуна», «синьория» имеется в виду Флоренция.
2
Партии гвельфов и гибеллинов, борьба которых раздирала всю Италию, возникли в начале XIII в. и первоначально означали разделение на два лагеря: гвельфы были противниками германских императоров (Гогенштауфенов), пытавшихся утвердить свою власть в Италии, и соответственно – сторонниками папства, возглавлявшего борьбу с империей; гибеллины, напротив, поддерживали империю и боролись против папства. Кроме того, если основную массу партии гвельфов составляло городское бюргерство, то социальной базой гибеллинов было феодальное дворянство, гранды. Однако и социальный состав партий и их политическая ориентация были крайне неустойчивыми и постоянно менялись в зависимости от конкретной обстановки. Тот факт, что Флоренция была естественным оплотом гвельфов, заставлял Пизу и Сьену, близкие к Флоренции и в политическом и экономическом отношении, в борьбе за свою самостоятельность почти всегда примыкать к лагерю гибеллинов. В конце XIV – начале XV в. бюргерская, пополанская верхушка, владевшая всей полнотой власти и в хозяйственной и в политической жизни Флоренции, всегда называет себя гвельфской партией, просто партией, или «Домом» (Casa).
3
Контадо – сельский округ, непосредственно примыкавший к городу и включавший мелкие поселения типа Симифонте, Луйи и др., названных ниже.
4
Приоры (6, а затем 8 человек) избирались на два месяца из представителей старших цехов, представляли собой орган высшей исполнительной власти. Приорат возник в 1282 г.
5
Сер – официальный титул нотариуса.
6
Мессер (messer или dominus – господин) – официальный титул судьи, юриста; применялся также к знатным лицам.
7
Антонио далла Скарпериа – врач папы Иоанна XXIII, читал лекции по медицине во Флоренции.
8
Гонфалоньер (от gonfalone – знамя) справедливости – буквально означает знаменосец справедливости; возглавлял приорат, осуществляя высшую исполнительную власть в городе, считался
