они были в полку, эсером считал себя и Ходов) чувствовали, что выбрать комиссаром могут коммуниста, и постарались разными махинациями провалить этот вопрос. Ходов и особенно его дружок Тряпицин ввели в заблуждение собрание, заявив, что есть якобы приказ, запрещающий выбирать комиссаров, и добились по этому пункту такого решения:
«Не выбирать».
Последний вопрос собрания — о выборе полкового каптенармуса, — несмотря на большую усталость собравшихся, вызвал также горячие споры: каждое подразделение хотело провести в полковые каптенармусы своего человека. В конце концов было принято решение:
«Выбрать по одному представителю от каждой роты, команды для выбора из них полкового каптенармуса».
На этом и закончилось общее собрание полка, но долго еще бойцы не могли успокоиться, обсуждая вопросы, которые не вошли в повестку. Равнодушных не было, все понимали, что идет столкновение двух миров, строится новая жизнь, Красная Армия должна быть иной, новой, от силы ее зависит исход борьбы.
Как-то раз Ходов пригласил меня поехать с ним на митинг в деревню Глинки, недалеко от Режа. На митинге комполка собирался выступить с речью, призывающей крестьян вступить в Красную Армию.
Когда мы приехали, народ уже собрался и митинг шел полным ходом.
Предоставили слово Ходову. Он начал издалека: рассказал, что он крестьянин, учился за меру картошки, а вот при Советской власти вышел в люди — командует полком. Призывая вступить в Красную Армию, он заявил:
— Вот у нас в Красной Армии не то, что в старой, царской армии, по мордам не бьют и матерно не ругают. — Но, вспомнив, видимо, о своей всегдашней привычке, поспешил поправиться: — Ох, виноват, ругают.
Собрание захохотало. Кто-то спросил язвительно:
— А может, и по мордам бьют?
— Нет, по мордам не бьют, — поспешно ответил Ходов. — Я социалист-революционер, каша партия стоит за крестьян, землю мы вам дали. Это мы добились! — кричал он, ударяя себя в грудь.
Сначала мужики слушали его спокойно, но потом начали шуметь, слышны были выкрики против продразверстки:
— Землю-то дали, а хлеб забирают весь.
Но объяснить мужикам, зачем нужна продразверстка, Ходов так и не смог, да вряд ли они поняли бы его. К тому времени беднота и батраки из деревни давно ушли на фронт, кулак снова распоясался и потянул недовольного продразверсткой середняка за собой. Ходов пытался еще что-то говорить, но его уже не слушали. Мужики шумели, как пчелиный рой. Комполка юркнул с импровизированной трибуны вниз и направился к лошади. Не солоно хлебавши мы уехали в Реж.
После неудачного митинга в Глинках я, вернувшись в Реж, зашел в ревком, где встретил руководителя режевских большевиков товарища Кривых.
Я рассказал ему о митинге в Глинках и поделился своими опасениями по поводу настроения крестьян. На это Кривых ответил, что вообще в деревнях около Режа, да и в самом Реже весьма неспокойно, а людей надежных осталось очень мало, так как из Режа и его окрестностей все лучшее ушло на фронт.
Во время нашего разговора к нему подошел мальчик лет двенадцати и, протягивая какую-то бумагу, спросил:
— Дядя Митя! А кому это передать?
Кривых что-то тихо ответил ему, а когда мальчик ушел, сказал мне, улыбаясь:
— Это сын моего старого друга Николая Щербакова, который вот уже второй раз уехал на фронт; сначала ездил на подавление дутовского мятежа, а теперь на чехов ушел. Мы с ним вместе германскую мыкали. Он, можно сказать, не только мой друг, но и наставник, идейный большевик. Такие, как он, все на фронте.
БОИ ПОД КРУТИХОЙ. СМЕРТЬ ХОХРЯКОВА
На третий или четвертый день пребывания в Реже поступило распоряжение: послать одну роту на станцию Крутиха в помощь отряду матроса Хохрякова[2]. Послана была 1-я рота. Хохряков вместе с блиндированным поездом и частью своего отряда направил ее с Крутихи на станцию Монетная с задачей занять последнюю. Этой операцией руководил помощник Хохрякова Матвеев. После жаркого встречного боя и занятия станции Матвеев вернулся со своими людьми на Крутиху, оставив на занятой станции 1-ю роту и блиндированный поезд.
В это время в Реже было получено новое распоряжение, согласно которому я тоже, вместе с 4-й ротой своего батальона, отправился в Крутиху в распоряжение Хохрякова. До этого с Хохряковым мне встречаться не приходилось, но я знал, что он член Уральского совдепа (Уральского областного исполнительного комитета) и пользуется среди своих бойцов любовью и непререкаемым авторитетом.
К моему приезду Хохряков получил от командира 1-й роты нашего полка очень тревожное донесение, из которого трудно было понять, что там делается. Хохряков дал мне паровоз и приказал ехать немедленно на станцию Монетная, чтобы все выяснить на месте.
Начало уже темнеть, когда я выехал из Крутихи. Машинист с трудом вел паровоз, жалуясь все время на темноту. Со мной на паровозе было несколько красноармейцев из 4-й роты и медицинская сестра Катя со своей неизменной санитарной сумкой.
Отъехав от Крутихи не больше десятка километров, мы услышали в стороне какие-то выкрики и стрельбу, но не придали им значения и продолжали ехать дальше. Через некоторое время снова услышали стрельбу и крики в стороне от дороги. На этот раз я приказал машинисту остановить паровоз, чтобы выяснить обстановку. Вскоре к паровозу подбежало несколько человек с винтовками. Это были красноармейцы 1-й роты. Они бессвязно рассказали о том, что белые, разобрав железнодорожный путь, окружили 1-ю роту и блиндированный поезд, и лишь немногим удалось вырваться из их кольца.
Посадив людей в тендер, я приказал машинисту следовать обратно на станцию Крутиха.
Когда я доложил Хохрякову о результатах своей поездки, он решил немедленно двинуть на выручку 1 -й роты часть своего отряда и 4-ю роту моего батальона.
Высланная разведка уже на пятом километре от Крутихи наткнулась на блиндированный поезд, который обстрелял ее. Нам стало ясно, что 1-я рота погибла почти целиком, а блиндированный поезд попал в руки белых. Тогда Хохряков дал указание немедленно занять линию обороны в районе станции Крутиха.
Местность от Крутихи в сторону Монетной была малопригодна для обороны: к обеим сторонам железной дороги почти вплотную подступал густой сосновый лес, который сильно ухудшал обзор. Наступающий противник мог подойти незамеченным и также незаметно обойти наши фланги. В двух километрах перед Крутихой линия железной дороги проходила в глубокой выемке. Хохряков дал команду разобрать в этом месте рельсы и столкнуть туда два товарных вагона, загрузив их предварительно разным барахлом, чтобы преградить путь блиндированному поезду белых.
За ночь к нам на Крутиху пришло еще несколько бойцов 1-й роты, выскользнувших из окружения. Позднее мы узнали, что другим бойцам 1-й роты удалось выйти прямо в Реж, но их было немного.
