Александра Мучкина, Стрихова, Денисова и других — всего 13 человек. Каждый из них дал клятву товарищам, что, если попадет в руки врага, не выдаст остальных. Подобрали себе лучших лошадей, наполнили переметные сумки патронами и продовольствием. Следовать мы должны были скрытно, малопроезжими дорогами и тропами, поэтому подвод с собой брать не могли. Весь обоз наш состоял из двух запасных коней, которые также были навьючены боеприпасами и неприкосновенным запасом.
Накануне выступления вечером я доложил Малышеву о готовности отряда и получил от него последние указания. Перед нами были поставлены следующие задачи: вести разведку тылов противника; следить за его продвижением; выявлять настроения войск и населения; держать связь между двумя направлениями — екатеринбургским и златоустовским.
В тылу врага мы должны были оставаться столько, сколько это будет возможно.
В ТЫЛ ВРАГА
Рано утром, еще до восхода солнца, наш маленький отряд покинул Златоуст. На душе у каждого было и радостно и тревожно. Ехали в родные, знакомые с детства места. Нам хотелось скорее увидеть или хотя бы услышать, как там, что сейчас делается, что стало с нашими семьями. Мы ехали в тыл врага и должны были рассчитывать лишь на себя и на свою находчивость. Единственным нашим убежищем будет дремучий уральский лес, который поможет в случае беды укрыться от врага. Мы знали, что найдем сочувствие у крестьян-бедняков, но они даже снабдить нас хлебом не смогут, потому что у них его нет. Сознание того, что мы едем выполнять важное задание, придавало нам сил и бодрости.
Размышляя таким образом, мы почти незаметно подъехали к знакомой уже нам Александровке, где несколько дней назад заготовляли фураж и продовольствие. Мы знали, что население враждебно к нам настроено, миновать же это село не могли: не было других дорог, вернее мы их не знали. Установить, занято ли оно противником, не удалось. Решено было тихо подъехать к селу и на бешеном галопе проскочить его.
Когда мы мчались по селу, к нашему удивлению, не встретили на улицах ни одного человека. Селение казалось вымершим.
Поравнявшись с церковью, увидели странную для себя картину: от церкви в сторону леса в панике бежали жители, а вместе с ними поспешал батюшка.
Мы остановились и решили узнать, что тут происходит. Из расспросов не успевших скрыться нескольких дряхлых старичков выяснили, что тут был молебен за здравие чехословаков, которые идут спасать их от большевиков. Старички, видя, что мы не погнались за молельщиками и спокойно с ними разговариваем, приняли нас за «своих» и доверительно сообщили, что перед молебном был митинг, на котором выступали кулацкие посланцы с Кусинского завода и предлагали всем молодым и здоровым записываться в отряд и пойти на помощь чехам спасать Россию от большевиков. Задерживаться и отвлекаться мы не могли. Приняв к сведению полученные сообщения, двинулись дальше.
В тот же день к вечеру, перевалив Уральский хребет в обратном направлении, мы подъехали к Рассыпухе, где были углеобжигательные печи. Заведующий печами Егоров, сочувствовавший Советской власти, сообщил нам важные сведения о положении в Карабаше. Он рассказал, что туда прибыл отряд чехов и, кроме того, там сформировался местный отряд из служивой интеллигенции, куда вошла и часть завербованных военнопленных.
Подкрепившись и немного отдохнув, мы двинулись в путь. Карабаш обошли стороной, и, идя форсированным маршем, уже к полудню подошли к месту нашего назначения — Красному Камню, что в двенадцати километрах северо-западнее Тютняр. Тут в сосновом бору, между скал, в густом кустарнике расположили свой лагерь. Лошадей первое время треножили и пасли в стороне от лагеря, чтобы не навлекать на себя подозрения.
На второй или третий день эти лошади пропали, и мы не могли их найти. Нас очень обеспокоило, что лошади могли выдать наше присутствие. Они, видимо, ушли в Тютняры, к своим старым хозяевам.
В первую же ночь отправили в Тютняры пятерых разведчиков: Ершова Василия, Каурова Владимира, Пичугова Петра, Каурова Леонида и сына кузнецкого портного Журавкина (который из разведки не вернулся).
На следующее утро вернувшиеся из Тютняр разведчики доставили ценные сведения. Они могли представлять большой интерес для Малышева, и я тут же решил отправить в Златоуст Александра Мучкина, который добровольно вызвался доставить эти сведения.
У КРАСНОГО КАМНЯ
Прошло несколько дней после отъезда Мучкина. За это время наши разведчики еще несколько раз побывали в Тютнярах и Карабаше, и мы прекрасно были осведомлены о том, что там делается. Но наше пребывание у Красного Камня не осталось незамеченным. В Тютнярах о нашем появлении поползли самые разнообразные слухи. Одних эти слухи радовали, других они беспокоили и пугали. Местные кулаки донесли военному начальству о появлении у Красного Камня отряда красных, и оно послало казачий карательный отряд для ликвидации невесть откуда появившихся красных. К этому отряду присоединилась большая группа добровольцев из числа кулаков и торговцев: Трубачевы, Зимины, Архиповы, Пряхины и прочие. Таким образом, собрался отряд сотни в полторы. Отряд этот возглавил казачий офицер Козлевский. Вояки были полны решимости разгромить ненавистных им красных. Перед выступлением отслужили молебен о даровании победы христолюбивому воинству. Поп Александр Киселев, жирный, как мясник, кропил святой водой карателей и благословлял их на подвиг, а поп Михаил Христолюбов произнес длинную проповедь. Закатывая глаза и поднимая над головой крест, он кричал:
— Крест господен победит богоотступников — большевиков! — и всенародно предавал нас анафеме.
Все подробности этой комедии стали известны нам в тот же день от наших разведчиков. Кроме них, к нам пробралась учительница Катя Истокская. Оставаться в Тютнярах ей было нельзя: за ней тоже охотились каратели, так как она сочувствовала Советам и помогала нам. Предупрежденная родителями своих учеников, Истокская успела скрыться и пробралась в наш лагерь незадолго до прихода карателей. Не желая подвергать Катю опасности, я решил отправить ее в Уфалей; вместе с ней отправлялись братья Кауровы, которые должны были отвезти в штаб собранные нами сведения.
Когда мы уже прощались с нашими посланцами и давали им последние советы, на опушке леса послышались первые выстрелы карателей.
Мы знали, что их сотни полторы. В нашем же отряде осталось всего восемь человек: Ершов, Зимин, Маркин, Денисов, Димитрин, Пичугов П., Пичугов Г. и я. Вот и все наше «войско».
Услышав выстрелы, партизаны тоже защелкали затворами, но я категорически приказал не стрелять. Ребята не поняли приказа и с удивлением посмотрели на меня.
— Стрелять не надо. Не будем обнаруживать себя, — разъяснил я свое приказание. — Если мы себя обнаружим, нас окружат и переловят, как курят. Надо замаскироваться и зорко наблюдать за ними, потом видно будет, что надо делать.
Каратели еще немного постреляли и осторожно двинулись по береговой дорожке в глубь леса, в сторону дома лесника, который находился недалеко от скалистого берега, отвесно спускавшегося к озеру Увильды. Этот высокий обрыв назывался Красным Камнем за свой красноватый цвет. Дом лесника, или, как его называли местные жители, кордон, добротный рубленый пятистенник, был обнесен высоким тесовым забором. В заборе имелось двое ворот, передние и задние. Задние всегда были закрыты на внутренний засов, передние закрывались редко.
Не доехав метров четыреста до кордона, каратели рассыпали свой отряд в цепь и повели наступление с соблюдением всех правил военной тактики, окружая постепенно кордон. Когда кольцо было замкнуто, каратели с криком «ура» побежали к дому и ворвались в него. Они надеялись, что схватят здесь
