.
.
.
Его голос был отрезан металлическим звуком лезвия, вынутом из ножен.
Послышался грохот от удара о землю, падающего телефона, а потом наступила тишина.
— О Боже мой, Чарльз! Чарльз! — кричала я в трубку, а потом низкий голос, начал говорить тихим ледяным голосом.
— Передай Жан-Батисту, если он хочет получить тело Чарльза, он должен будет прийти и забрать его.
— Что вы с ним сделали? — заорала я в телефон, в моём голосе слышалась паника.
— Мы будем ждать в катакомбах.
В полночь, молодой Чарльз превратиться в дым.
Звонок оборвался.
Дверь распахнулась и в комнату ворвалась, с безумным видом, Шарлотта.
Она посмотрела на сотовый в моей руке и закричала, — Что? Что случилось?
— О, Шарлотта.
Я почувствовала как кровь отлила от моего лица, когда я протянула ей телефон.
— Звони парням.
Скажи им, чтобы сейчас же были дома.
— Что с Чарльзом? — спросила она, начиная дрожать.
Я кивнула.
Она пролистала контакты Винсента и набрала номер.
— Жюль, немедленно возвращайся.
Из-за Чарльза.
Она нажала отбой и сказала, — Они уже почти дома.
Придут прямо сюда.
— Кейт.
.
.
Она искала в моем лице, хоть какую-нибудь причину на надежду.
мне нечего было ей дать.
— Он мертв, — сказала она.
Это было утверждение, а не вопрос.
— Да.
— И нума его заполучили.
— Да.
Шарлотта опустилась на пол и обняла свои колени.
По её бледным щекам текли слёзы.
Я присела рядом и обняла её, как вдруг дверь рывком распахнулась и в комнату ворвались Жюль с Амброузом.
— Что случилось? — спросил Жюль и бросился вниз перед Шарлоттой.
— Спроси Кейт, — прорыдала она.
— О, Амброуз, — сказала она, протягивая свои руки к человеку, присевшему, рядом с ней.
Он присел, обхватив её своими сильными руками, ближе притягивая её к себе.
Это было в первый раз, когда я видела воздействие двоих из них друг на дуга, и даже несмотря на тот ужас, который творился, у меня в голое мелькнула смутная догадка.
Между Шарлоттой и Амброузом что-то было.
Он обращался с ней бережно, как будто она была очень хрупкой.
А она как губка впитывала его поддержку.
Это он был той неразделенной любовью, про которую она тогда говорила у реки.
Тот, кто не чувствовал того же.
Она говорила не о человеке.
